девушка, что читала Пушкина.
– Виктор. От слова «виктория» – «победа».
– Знаем, знаем, – сказали они хором.
– Что ж, надо, чтоб ты победил на конкурсе в эту субботу, – сказала Люда.
– Ну-ка, скажи слово «писулька», – потребовала Женя.
– Писюлька, – произнес Витя.
– Писулька, хи-хи. Это совсем не то.
– Да какая писюлька, это же пиписка? Женский половой орган. Девочки, кто готов отдать свою писюльку на обработку?
– Отдадим, но не так сразу. Зашел и получил. Ишь какой… красавчик.
– Хи-хи! Тебе, милок, каждый день надо заниматься, если думаешь читать стихи со сцены. Люда, возьми над ним шефство и отдай ему свою писюльку.
– Боюсь, что я не гожусь в подшефные, – сказал Витя.
– Нужен он мне больно, – сказала Люда. – Он гол как сокол, он даже мороженое купить не в состоянии.
– Это вы правильно говорите, – сказал Витя.
– Ходите к нам в кружок, мы тоже неправильно произносим некоторые русские слова. Русский язык – очень трудный, – проговорила Валя.
Витя понял, что малость надул девушек, а что касается их письки, пусть носят ее с собой, берегут ее до сорока лет с последующий консервацией.
На улицу Веселую он приехал в двадцать три часа. Маленькая девочка Люда все еще не спала.
– Ты почему не спишь? – спросил он дочку хозяйки.
– Тебя ждала. Посему так поздно приходишь?
– Ложись спать.
– И ты со мной лозись.
– Когда ты вырастешь и у тебя вырастут волосы до попки, тогда я с тобой лягу и буду тебя щекотать.
5
Пролетарское общежитие для работников рядового и сержантского состава находилось в десяти шагах от управления полиции города, оно размещалось на первом этаже площадью в восемьдесят пять квадратных метров. Его занимали молодые люди, малограмотные парни, которых нигде никуда не брали, если только грузчиками цемента, но туда они сами не шли по своей немощи. Для того чтобы перегружать мешки весь день, надо было обладать физической силой на сто процентов больше, чем они обладали. Не от хорошей жизни полицейское начальство брало к себе это быдло на работу. Общежитие так походило на армейскую казарму, что Витя вздрогнул, когда открыл дверь, с той разницей, что в армейском общежитии был порядок, а в полицейском – бардак. Соленый мат, ругань царили здесь круглые сутки. Кровати никто не заправлял, в тумбочках зубная щетка находилась рядом с сапожной и кусочком заплесневелого хлеба.
– Сука, бля… ушла! Курва, я те покажу, иде раки зимуют. Пристрелю, как собаку! И твоего хахаля тоже туда же! Вы не имеете права обижать работника полиции с сержантскими погонами на плечах. Я образованный человек, у мене семь классов, это вам не хухры-махры. Как только пиштолет получу – пристрелю, сука буду-у-у! – ругался сержант, лежа на кровати в сапогах и засаленных брюках.
Конец ознакомительного фрагмента.
