дать короткий ответ.
– Понимаю, – говорю я.
– Хорошо, – отвечает он так же фальшиво, как утром. – Вы сегодня поздно приступили к работе.
– Я задержусь, – говорю я. – Я опоздал на один час сорок семь минут. Работал во время обеденного перерыва – минус тридцать минут. Задержусь еще на час семнадцать минут.
– А вы честный, – замечает мистер Крэншоу с явным удивлением.
– Честный, – подтверждаю я.
Я не оборачиваюсь. Не хочу видеть его лицо. Он стоит еще семь секунд, потом направляется к двери. Уже у выхода бросает свое последнее слово:
– Так не может продолжаться, Лу. Грядут перемены.
Семь слов. Семь слов, от которых меня бросает в дрожь.
Дверь закрывается, я включаю вентилятор, кружатся лопасти, кабинет наполняется мерцанием. Я работаю еще час и семнадцать минут. Сегодня мне не хочется задерживаться дольше. Сегодня среда, и у меня есть дела.
На улице тепло, немного влажно. Домой еду очень осторожно. Дома переодеваюсь в футболку и шорты и съедаю кусок холодной пиццы.
Одна из тем, которые я никогда не обсуждаю с доктором Форнам, – моя сексуальная жизнь. Она думает, что сексуальной жизни у меня нет, поскольку, когда она спрашивает, есть ли у меня девушка или парень, я просто отвечаю «нет». Больше ни о чем она не спрашивает. И хорошо, потому что я не хочу это с ней обсуждать. Она не кажется мне привлекательной, а родители меня учили, что о сексе нужно разговаривать только с партнером – чтобы выяснить, как доставить ему удовольствие или объяснить, как доставить удовольствие тебе. Или с доктором – если что-то не в порядке.
У меня никогда не было нарушений. То есть некоторые нарушения были изначально, но другого характера. Доедая пиццу, думаю о Марджори. Она не моя сексуальная партнерша, но я хотел бы, чтобы она была моей девушкой. Я познакомился с Марджори на фехтовании, а не на специальном мероприятии для людей с ограниченными возможностями, которые советует посещать доктор Форнам. Я не рассказываю доктору Форнам о фехтовании, потому что она сочтет это склонностью к агрессии. Если даже лазертаг вызвал у нее беспокойство, то длинные острые шпаги точно приведут ее в ужас. Я не рассказываю доктору Форнам о Марджори, потому что она будет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать. Получается, у меня два больших секрета – шпаги и Марджори.
Поев, еду на тренировку по фехтованию к Тому и Люсии. Там будет Марджори. Когда я думаю о Марджори, мне хочется закрыть глаза, но за рулем это небезопасно. Вместо этого я включаю в голове музыку – хорал Баха, кантата № 39.
У Тома с Люсией большой дом и огороженный задний дворик. У них нет детей, хотя они старше, чем я. Поначалу я думал, что Люсия просто очень любит работать и не хочет засесть дома с детьми, но услышал, как она говорила, что у них с Томом не может быть детей. У них много друзей, на тренировку обычно приходит человек восемь или девять. Не знаю, рассказывает ли Люсия в больнице, что она фехтует, и приглашает ли своих пациентов учиться. Думаю, ее не одобрили бы. Но я не единственный, кто состоит на учете у психиатра
