сил, ни здоровья? Что за карма у них, и как может помочь им бог, если они сами себе помочь не хотят?». Православной жизни в Киеве до того, как её в восемь лет взяли в плен, женщина не помнила, а столкнувшись с пугающей действительностью, рыдала на плече мужа каждую ночь. Не терпелось ей уехать из Опочки. Алиция поддевала её, когда оставались они одни, называя дикаркой. Однако, когда настал пастуший день, Ирина первая сплела венок для самой дойной овцы из трёх в стойле, для заклинания над скотом, уберегающего от лесных ведьм, нечистой силы, волков и страшных болезней. Глядя, как молодая девушка водит руками над головами коровы и овцы и бормочет что-то непонятное, Николай и Алиция зачарованные молчали. Было в этом много языческого. Обряд Ирина помнила от бабки. В украинских сёлах день пастуха был тем особым праздником, что пропустить нельзя. Медленно возвращалась к девушке память о давней жизни. Однако всё же сильно хотелось ей обратно в Топкапы. Владимир, не зная, как всё будет дальше, пообещал жене, что как только отдаст крест князю Владимиру Андреевичу, вернутся они в Константинополь.
Выдоив после обряда овцу на треть и вылив молоко на зарю, Ирина уступила место хозяевам. Они стали махать по углам двора прошлогодними прутьями ветлы. Хлестали им скотину, приговаривая: «Господь, благослови и здоровьем награди! Благослови тебя, Господи, и здоровьем награди!». Скот и пашня позволяли выжить даже самым бедным, что в рабах.
Наконец наступил день, когда братья собрались в путь к Старицкому. Молодого князя Владимира и Евдокию выпустили из заточения в 1541 году по приказу Ивана IV. Ходатайствовал об освобождении узников Дмитрий Бельский, опекун царя, примечая, что «прежнюю челядь (при князе Владимире, Е.П.) царю угодно сменить, а свою, доверительную, ставить, дабы приглядывали за бывшим пленником, кабы не зачинил он какую смуту, али не стал с ворогами молодого двоюродного брата в сговоре, а то ещё хуже с намерениями худыми в сторону кузена…». Так сделано и было, о чём в Летописях отписали следующее: «… пожаловал князь великий Иван Васильевич всея Руси, по печалованию отца своего Иоасафа митрополита и боляр своих, князя Владимира Андреевича и матерь его княгиню Ефросинью, княже Андреевскую жену Ивановича, из нятства выпустил, и велел быти князю Владимиру на отца его дворе княже Андреевском Ивановича и с материю… вотчину ему отца отдал и велел у него быти бояром иным и дворецкому и детем боярским не отцовским».
Встреча кузнеца с князем Владимиром состоялась в Старице летом 1542 года. Девятилетний мальчик смотрел на приехавших из Опочки путешественников, оборачиваясь то и дело на мать. Ефросинья, узнав историю двух крестов, тут же приказала разместить дорогих гостей в тереме, что остался им с сыном от загубленного мужа. Всё имение князя Андрея вернули семье обратно не так давно. Глядя на кресты, женщина плакала и думала, как запоздало привезли их. Может и прав был молдавский шельмец, задумав освобождение её супруга? «Может и помог бы тогда этот крест, ох, не перепутать бы какой главный».
– Позовите
