перешла на «ты», он даже не сразу заметил. Открыл было рот, чтобы ответить:
– Конечно, рад, очень рад, – но незнакомка вдруг встала, кулон сердито закачался, девушка накинула шубку на свои юные плечи и, ни разу не взглянув на закостенелого тугодума, бросила сухое «спасибо за чай», «особенно за зёрна кофе», торопливо направилась к выходу.
Макс уплыл за горизонт, наблюдая, как красавица исчезает в дверях магазина, потом всё же опомнился и пустился следом, надеясь её догнать.
На ходу застёгивая пуховик, пыхающий клубами пара юноша заметался по коротким улочкам, высматривая хрупкий силуэт. Львы и кариатиды так громко гоготали, надсмехаясь над ним, что он едва не угодил под машину. После нескольких часов поиска, замёрзший и подавленный, Макс, спотыкаясь о собственную неуверенность, поплёлся домой, забыв о встрече с издателем.
Случайность – вот величина, способная менять значения, любовь горазда сочинять и выбирать своё течение.
Всю следующую неделю в перерывах между неистовой писаниной он шатался по улочкам, которые примыкали к тому самому магазину. Сидел часами за тем же столиком, но встретился лишь со своим красным шарфом, который ему любезно вернул охранник, хотя Макс и не спрашивал.
Побежали дни тянучки, утром скучно, ночью скучно, вечерами плач отчаянный и мерцающий экран. Буквы в строчки, многоточья, мысли прыгают на кочках: не бывает встреч нечаянных, даже если жизнь —обман.
Макс старательно возводил мосты, прокладывал логические дороги, задавал себе целый ворох вопросов, но на самый актуальный – «почему она села за его столик?» ответить не мог. Пытался выкинуть девушку из своей дурной головы – но какое там! Даже несмотря на значительные бреши в его черепной коробке, образ прекрасной незнакомки не улетучивался. Напротив, её ошеломительные изумрудные глаза преследовали его повсюду, каждый миг, на каждом метре бесполезной круговерти.
Немудрено, что Макс сдался, осознав поистине светлую мысль: случайностей не бывает. Это озарение принесло ему ещё больше мучений. Он не знал, что делать дальше, зато перестал тратить уйму сил на глупую борьбу с любовью, которую впервые испытал. Теперь он специально вызывал в памяти ту встречу во всех деталях, по многу раз переписывал их разговор, перечитывал, недовольно хрюкал и начинал заново, дополняя мимолётную беседу крохотными нюансами. Величайшей трудностью оказалось припомнить число маковых зёрнышек на салфетке, пришлось импровизировать.
Время сделалось густым, буквально прилипло к циферблату, но умудрялось бежать вперёд. Зима окончательно поглотила город, а Макс проглотил наживку. Крючок больно терзал его душу, но удочку никто не дёргал. Он плаксиво барахтался в море печали, стоически претерпевая сердечные муки, не теряя надежды, что рыбачка соизволит вытянуть его на берег.
Ближе к Новому году, следуя эстетическому велению, Макс забрёл в антикварный салон на выставку картин из частной коллекции. Зашёл случайно, привлекла знакомая фамилия именитого художника – Саврасов.
Купил
