побеждали, как делали и их предки. Пусть это и называется систематической ошибкой выжившего – ведь у проигравшего мы не можем ничего спросить, – она тем не менее доказывает, как мало мы рефлексируем в момент тяжелейшей борьбы и как сильно страдаем потом. Поселяемся в кошмарных воспоминаниях, как заевшую пластинку, прокручиваем их снова и снова, ведь нападение каннибалов – событие из ряда вон выходящее. Оно опаснее встречи с хищниками или солнечной вспышки, в отличие от всего этого, нападение нельзя предсказать и как-то проконтролировать, ведь несмотря на генетическое вырождение этих тварей, в них еще живут остатки хитрости и коварства, присущие самым безжалостным обитателям Великой пустоши – людям.
Весь следующий день племя инков провело в страхе из-за пережитой ночи. Именно так. Будь жива наука статистика, она непременно бы указала, что страх портит жизнь людям больше всего остального, он убивает, становится причиной преждевременной гибели и мешает выйти победителем из смертельной схватки. С логической точки зрения страх нам не нужен, однако из всех возможных чувств люди цепляются за него сильнее всего. И после этого они еще называют себя самыми логичными существами во вселенной.
Лагерь встретил утро мучительно. Вместе с дождем лились слезы, а по раскисшей земле словно шла нервная дрожь. Вибрации от завода по производству горючего передавались жителям бывшего космодрома. Обычно они их не замечали, но теперь внутренняя и внешняя дрожь вошли в резонанс. Казалось, сама земля в страхе, волнуется и переживает. Однако у такого нервного потрясения была и обратная сторона – застывшее во времени и пустоте племя как бы пришло в себя, снова почувствовало вкус к жизни, осознало, зачем живет. Даже самая глубокая депрессия отступает, когда встречаешься лицом к лицу со смертью, ощущаешь ее ледяное дыхание всем телом. Для тех, кто пережил эту ночь, появилось еще больше смысла жить и бороться. Просто потому, что они играли роли людей в великой театральной постановке под названием «Жизнь».
Смерть одного сплотила всех остальных. По периметру лагеря спешно восстанавливались старые ловушки и сооружались новые. Они доказали свою эффективность, и теперь ни один человек в племени не сомкнет глаз, пока этих ловушек не станет в десять раз больше, чем прежде. Одни инки орудовали кольями и ножами, создавая непроходимую полосу смертельных препятствий, другие подравнивали канавы и заливали их новым горючим. Командовали всеми, как обычно, вождь Инка и старший по хозяйству Матфей.
– Топлива должно хватить на полную заливку внешнего кольца. Но что, если атаки участятся? – сетовал татуированный помощник. – Мы не можем заставить завод работать быстрее.
– Мы вообще не знаем, как он работает, – вздохнул вождь.
– Ладно тебе, – прошептал Матфей. – Будешь часто напоминать о собственном бессилии, и люди начнут бунтовать, требовать изменений. Из Юраса или Куско будут плохие вожди.
– Тем не менее я не вечный. Даже Юрас на пять лет моложе меня. Кто-то из них рано или поздно станет здесь главным.
– Тогда я голосую
