отлетевшую в противоход болиду часть, ведь в следующее мгновение солнце затмила вспышка много ярче любого светила. Будь у инков тысяча заводов с топливом, они не смогли бы получить даже толику увиденного свечения. Секунда, вторая, и все потускнело так же резко, как вспыхнуло. Почти уже позабытое солнце вернулось на свое законное место на небосводе, и еще через секунду лагерь накрыл жуткий гром – словно небо обрушилось на землю, знаменуя смертельным слиянием конец всего сущего. Даже всадники Апокалипсиса по сравнению с этим зрелищем оказались бы безобидными ковбоями. Покажись в этот момент над тайгой четыре скелета на лошадях, никому бы не было до них дела.
Грохот пронесся сквозь лагерь, попутно пересчитал людям косточки, и все замолчало. О недавнем зрелище напоминали только стаи ворон, хаотично кружащих в небе, но как бы они ни старались изобразить в вышине три шестерки, у них ничего не вышло. Нечто похожее на 668 пронеслось над головами застывших в шоке людей, и время снова пошло. Оно больше не тянулось, как в замедленной съемке, скорее наоборот – наверстывало упущенное, подгоняя себя под неумолимое действие законов физики, словно машинист поезда, который слишком долго плелся между станциями и теперь задействует все возможности, чтобы уложиться в расписание.
В лагере началась паника. Инки забегали, пытаясь что-то придумать, как-то подготовиться к неизведанному. Женщины в доме вождя побледнели, будто почувствовали касание зла, и бросили шить. Одна только Лима не отложила иголку – она сотни раз видела то, что теперь ужасало всех, и настолько привыкла к этому кошмару, что он никак на нее не подействовал. Разумеется, если не считать ее невроза, недосыпания и бледности. В отличие от остальных, Лиму это событие шокировало задолго до того, как произошло.
Когда нагнавшее график время стало идти нормально, инки пришли в себя, если так можно сказать. Напуганные, они собрались в центре лагеря, вокруг своего вождя.
– Падение звезды! – закричал какой-то старик. – Что это значит?
– Явно ничего хорошего, – ответил ему другой. – Это проклятие. Все мы ответим за чьи-то грехи.
– Так мы не попадем в рай? – спрашивал кто-то еще.
– Тише! – вмешался вождь.
Вечернее солнце освещало его морщины под особым углом, из-за чего лицо выглядело вырезанным из камня со всеми его бороздками и ложбинками. Вождь казался ожившей статуей – эффект очень редкий в мире, где мало кто доживает даже до сорока и успевает обзавестись всеми этими возрастными отметинами. Длинные седые волосы только усиливали впечатление.
– Если это враги, – продолжил Инка, – нам есть чем ответить. Храбрости нам не занимать. Если же это боги – нам тем более нечего бояться. Души наши чисты, как первородные семена. Если мы не пройдем проверку пером, то никто ее не пройдет.
Одна из матерей шепотом объяснила ребенку, что боги на одну чашу весов кладут человека, а на другую – перо Истины. Если оно перевешивает, человек
