вызывал зубную боль, а хлеб оказался засохшим и замороженным от распахнутого всю ночь окна. Опаздывая и накидывая уже на бегу пальто, вдруг сморщилась. Противно. Как же противно его теперь надевать. Пальто, отобравшее последнюю надежду на признание её как женщины. Пальто, превратившее её упругое тело в бесформенную массу в его глазах. Или не только пальто.
Уже перед дверью в школу вдруг пришла мысль.
«Сказки. А ведь теперь они у меня есть. И если я, сегодня или завтра, их просмотрю отправлю почтой редактору – может, у меня будет шанс вновь вести колонку? И меня опять возьмут на работу? И я уеду отсюда. От этого борова – тоже». Альбина скривилась, словно наступила на гусеницу. «Я вернусь за Настей, и мы сможем переехать уже куда я хочу, а не куда покажет газета с объявлениями о работе. Точно. После уроков – все просмотрю, и надо успеть отправить до закрытия почты».
В класс Альбина Сергеевна вошла уже заметно повеселевшей, с румянцем на щеках и надеждой на будущее. Дети, как и обычно, откликаясь на настроение учительницы – сегодня были оживлены и руки тянули наперебой даже те, кто к уроку готов не был.
К вечеру, спустя час просмотра, кипа исписанных листков со сказками с остервенением была отброшена в сторону печатной машинки.
– Что это вообще? – Альбина почти криком обратилась к виновнице недоразумения, удивлённо смотрящей на неё черными клавишами. – Почему ночью всё это было другим? Где все эти цвета, волны, повороты, которые описывала ночью? Где?
Давящая тишина дала ответ за всех. Буквы на листках были плоскими, а герои – хоть и живые, но банальные. Печатная машинка, затихнув ещё больше, показала, что стойко снесёт все обвинения и дальше. Зато «Девушка из Мадрида», совсем глухо, но зазвучала, усиливая злость.
В дверь постучали. Альбина, словно очнувшись, накинула на плечи необъятный павлопосадский платок, быстро сообразив, что яркие розы и цветастые переливы отвлекут внимание незваного гостя от её гневного выражения лица. На пороге стояла, скрестив руки на груди, Мария Ивановна. Стояла так крепко и зло, словно это Альбина, поменявшись сторонами, нежданно пришла к ней в дом и постучала.
– Слушаю вас. – Альбина, закутываясь в платок уже по самые уши, пожалела о том, что она такая большая и заметная, даже со своим обычным ростом.
– Таки и я тебя слушаю. – С кривой ухмылкой гостья насмешливо оглядела Альбину.
– По какому вопросу?
– А то не знашь ты. Дурой прикинешься?
– Попрошу вас сбавить тон. Мы с вами не на ты. И вообще, я школьная учительница вашего ребенка, и вы…
– Потаскуха ты.
– Простите?
– Ты что, думала, к Артуру пойдешь, и никто не узнает об этом?
– О чем вы говорите? Какой Артур?
– Ходила. Ходила, стерва. – Мария Ивановна, не церемонясь, сделала шаг, и, схватив Альбину с силой за руки, задрала платок до локтей. Запястья, словно диковинные браслеты, опоясывали фиолетовые, синие
