style="font-size:15px;"> Тут, уже имея какой-никакой опыт, он уже не стеснялся. Поток, заканчивающийся в кожном покрове, был куда интенсивней прежних. И все равно, менять свой цвет кристал начал не сразу; как бы нехотя. Но тут Николай и до начала работы таким вот заправщиком догадался, что емкость этого камня куда как выше, чем у светильников. При желании даже мог вспомнить несколько формул, сравнить мощность стоваттной лампы и стосильного двигателя. Но не стал этого делать. Не по причине лени, которой прежний Шубин отличался в отношении вообще всяких формул и чисел. Нет – понял, что тут и сейчас работали совсем другие законы.
– Хотя и от обычных отказываться нельзя, – решил он, – может, в этом и будет моя фишка, по сравнению с Одаренными высоких уровней. Техномагия, черт бы ее побрал!
Между тем, кристалл все же начал менять цвет. Принял сначала нежно розовый оттенок, потом все сильнее и сильнее краснел. Пока Шварц, покосившись на хозяина, с виноватой улыбкой скомандовал:
– Хватит, господин. Этого на целый день работы хватит.
И опять Николай удержался, чтобы тут же не начать высчитывать, сколько же он сейчас магической «солярки» влил в этот «топливный бак».
А механик, дождавшись, когда Николай отойдет от механизма, аккуратно опустил крышку, и незаметно (как он думал, наверное) перекрестившись, почти запрыгнул в кабину. Тоже остекленную, кстати.
– Ну, и правильно, – кивнул боярич, – представляю, сколько пыли поднимется, если пахать сухую землю. Ну, это я так просто предположил. Не знаю я ничего сельскохозяйственного, верно?
Память молчала. Ну, и ладно. А трактор… нет, не взревел двигателем – клацнул какими-то железками внутри, и тронулся с места, чуть гремя железными колесами. Разреши сейчас боярич; да даже улыбнись шире обычного, и закричали бы «Ура», и чепчики бы вверх…
– Нет, это из другой оперы, – опомнился боярич, – но что-то сказать нужно.
Прежде сказал; скорее выплеснул крик души управляющий:
– Позволь, Николай Ильич, я с Генрихом сейчас. Определю с чего начинать, да и назад сразу же. Да тут недалеко сегодня, а вот завтра… Нет – завтра воскресенье, грех. Значит, в понедельник…
Ну и лицо Курта рядом буквально изнывало от нетерпения. Боярич же махнул рукой – отпускаю. Всех. Кроме дядьки, конечно. Лицо которого было каким-то… задумчивым. Или недоверчивым. Но говорить ничего он не стал. Дождался, когда все выйдут из гаража, Курт закроет ворота, а потом и дверь, и трактор, шлепая железными плицами, скроется за другими воротами – уже замковыми. А вместе с ним и тракторист с сыном и управляющим поместья, которые как-то уместились в кабинке. И только тогда дядька похвалил:
– Силен, Николай Ильич! Как бы с батькой не сравнялся Силою – вот так, сразу.
– Нет, дядька Миша, – вздохнул парень, – тут ты не прав. Сильно не прав. Я так даже обычной молнии выпустить из руки не могу.
