шалю, не трогаю, починяю примус-ня… – промурлыкала жопа. – Вышивать могу. И на машинке тоже… А еще считаю своим-ня долгом предупредить…
– Что кот древнее и неприкосновенное животное… – хором продолжили дети.
Они переглянулись. Снова «всплывает»?
– Наваждение? – Веруся испуганно закрыла ладошками рот. И без того большие глаза стали как блюдца.
– Вряд ли… – покачал головой Митя. – Сама говорила – «эхо затекстурного мира». Это оттуда.
– Кис-кис-кис… Котик, ты здесь? – жалобно позвала она.
На столе лежала только пустая коробка. Лишь осколки сургучной печати доказывали, что им не приснилось.
Они заглянули под стол и стул, раскидали вдоль стенки солому. Кота не было. Ни головы, ни жопы. Вернулся к хозяину? Тогда их развели как детей. Но зачем? Неудачная шутка?
– Дай-ка визитку! – потребовал Митя.
– Зачем? – прошипела Веруся, точно дикая кошка. Губки в тонкую линию, носик наморщен, глазки, как щели.
– Найду Ятима и вытрясу, чего от нас хочет!
– Ты? – окатила презрительным взглядом она. – Это виконт! Да тебя на пушечный выстрел к нему не подпустят.
– А тебя, значит…
– Да! И пойду без тебя!
– Шлюха! – выкрикнул, не выдержав, Митя.
Ему с размаху влепили пощечину. В ушах зазвенело, внутри клокотало. Обида и ярость охватили пожаром. Мальчик машинально занес руку, чтобы дать сдачи, и… опустил.
Он выскочил на улицу, хлопнув дверью. «Ничтожество и нищеброд!» – крикнули, точно плюнули вслед. Несправедливо, обидно, напрасно. Раньше они бы подрались, но не сейчас. Верусе ведь нечем ответить. Ее изувечили, лишив боевых навыков. Теперь нельзя даже выпустить злость.
«Чертова сука!» – выругался Митя, что есть силы пнув бочку. Воды, к счастью, там не было, иначе мог легко сломать ногу. Женщины умеют вынести мозг.
Дерево загудело, а боль отрезвила. Хор сверчков, на мгновение умолкнув, заскрипел энергичней. Пахло сеном, навозом и тяжелым ароматом сирени, посаженной вдоль дорожки стеной. Листья на ветру зловеще дрожали, напомнив приключения Хищного Сада. На всякий случай Митя, прихрамывая, от них отошел.
Вечерняя свежесть приятно холодила разгоряченное тело. Особенно ноги. Наверное, потому что в ботинках дыры. Блестящая поверхность луж одинаково равнодушно отражала Митю, огни фонарей и первые звезды. Рябь искажала черты и делала похожим на монстра. Они свирепы, могучи, бесстрашны. Пока ему остается лишь завидовать им.
Сколько придется лазить в клоаке, чтобы хоть немного приблизиться к Ордену Золотого Доната? К Чешингеру и прочим, обласканным судьбой, деньгами и славой? Даже сто крысюков не заставит их признать себе равным. От него будет дурно пахнуть всегда.
Помочь мог только ошеломляющий подвиг. Но для него нет подходящего монстра, оружия, силы, а главное, связей, которые способны их заменить. Такое чудовище должно быть непобедимым и жутким, меч легендарным, а доспех непременно мифриловым. Герои всегда ходят
