решение на уровне абсолютных акционеров и выдвинутое ими же самими.
Лизз на некоторое время задумалась, перебирая в голове варианты.
– Стюрт?
– Да, – с некой неподдельной грустью ответил Крестнер.
Это было плохо. Очень. Саманта Джессика Стюрт могла продавить все что ей заблагорассудиться, и никто бы не смог ей помешать.
– Железная Стюрт, – задумчиво произнесла Лизз.
На удивление Крестнер не праздновал свою победу, но это ничего не значило – этот человек прожжен в делах власти и может легко разыгрывать длинную партию с парой сотен событий.
– Совет произойдёт; все акционеры лично посетят его. Почти все, —сказал Крестнер и стал ожидать реакции от Лизз. Та не растерялась и почти сразу сказала:
– Более миллиарда людей опуститься в бедность…
– Более миллиарда на пятидесяти двух планетах, – не дал ей закончить Крестнер.
– Уровень напряжённости слишком высок, убытки в случае пожара не отобьются и за тысячу лет.
– Это всё лишь модель, в которой не учитывается скорость подавления толпы силами совета.
– Фантастика, – чуть ли не воскликнула Лизз, но удержала свой пыл. – Войны света на страже золотых горшков. Себя то послушай. Я здесь не для того, чтобы поддерживать бедных и помогать слабым. Моя задача как начальника – сохранение баланса сил и удержание цивилизации в цивилизованных рамках.
– Я понимаю, но это решение от нас не зависит.
– Ты знаешь, как был создан мой департамент и отчего он обладает столь обширными полномочиями?
– Естественно знаю, поэтому и сижу здесь. Пойми, Лизз… мы давно знакомы и сейчас я хочу только предупредить тебя – сделать ты ничего не можешь.
Лизз немного подумала и сказала:
– Думаю, что могу. У меня есть определённый набор обязанностей, который необходимо выполнять. Так было до меня, так будет после.
Её тон давал понять, что это окончательное решение и по-другому быть не может. Поэтому Крестнер опустил голову и покачал ей некоторое время. Затем поднял на Лизз взгляд и несколько резко бросил:
– Я предупредил и сделал все что в моих силах.
Он встал и пошёл. У двери его остановила Лизз.
– Дэниел, если это был искренний поступок, то спасибо.
Крестнер не поворачивался.
– Не надо благодарить, – сказал он и покинул кабинет.
Лизз долго не могла взять себя в руки. Некое предчувствие чего-то плохого или сложного не давало покоя и не покидало её, с учётом того, что за её жизнь ей приходилось исполнять задачи крайне сложные и важные. Она никак не могла понять для чего так необходимо это повышение и почему так поспешно. Все её мысли по этому поводу упирались в стену недостатка образования или его качества.
Лизз ещё со времен студенчества волновал вопрос о единственности «правильности», которое преподносилось, как истина, без возможности оспорить. Почему только такая
