указаний после направления на службу было выявлять носителей этого запретного знания и докладывать своему непосредственному руководителю, который в свою очередь должен был принять ряд мер, которых Олин не знал, а главное направить письмо выше по иерархии.
Олину не удосужилось встречаться с носителями столь запретных знаний. К тому же он считал их давно мёртвыми. Несколько раз в голову приходила подлая мысль о том, что он просто не разбирается в людях, хотя его служба требовала обратного. Да и если быть совсем искреннем с собой, то следует отметить, что Завет интересовал его мало, и вышел на первые план после появления в его жизни сна.
Одевшись, Олин оглядел себя в небольшое зеркало, закреплённое на деревянном шкафу. Помятое лицо, вчерашняя щетина, неидеальный балахон. На мгновение ноги решили подкоситься, но он оперся на шкаф, опустил голову и несколько раз глубоко выдохнул.
– Это просто сон, – сказал себе Олин и подошёл к двери. Её он открывать не стал, а прислушался. Денер, как и большинство служителей церкви Первого, носил в помещении туфли на твёрдом каблуке, выдававшие характерный звук при ходьбе. В коридоре было тихо. Олин задержал дыхание и почти положил ухо на гладко выкрашенную поверхность двери для верности. Ничего не услышав, он открыл дверь, быстро вышел и закрыл. Некоторое время Олин боялся повернуться, прислушиваясь к тишине. Затем в отдалении послышался нарастающий стук каблуков.
Смело повернувшись в нужную сторону, приближенный быстро пошёл вперёд. Из-за угла вышел невысокий мужчина в синей чалме и, поравнявшись с Олином, кивнул. Тот ответил тем же и медленно выдохнул – это был не Денер.
Позавтракав, Олин отслужил утреннюю службу, переоделся и поднялся на третий этаж здания. Там, в самом конце коридора располагались покои епископа Саливана.
Олин уменьшил шаги, увеличивая время до момента встречи с епископом. Он думал о том, как начать разговор, всё ли стоит говорить (это относиться к Завету), и вообще нужно ли об этом говорить. Ничего серьёзно не обдумав Олин подошёл к доброте деревянной двери, выкрашенной бесцветным лаком. Узор из годовых колец радовал глаз, а фигурная ручка из той же древесины дополняла картину.
Приближенный занёс руку и тут включилась, и выключилась лампа на потолке. И что это за знак, подумал Олин и трижды тихо стукнул в дверь.
– Да, да, сейчас. – Послышалось из-за двери.
Через пару секунд дверь открылась внутрь комнаты и перед ним стоял епископ Саливан в белом халате и с улыбкой на лице. Олин размяк и понял, что сейчас расскажет всё. И рассказал.
– Не нужно сразу всё усложнять, Олин. Вероятно, во всем виновато переутомленное сознание. Ты заступил на службу смело, а сейчас кризис. Его нужно просто пережить. К тому же это лишь подготовка к действительно трудным временам тридцатилетия. Знаю по себе.
Они сидели на небольшом и жёстком диване по оба его конца. Олин покачал головой, уставившись в пол. Заметное облегчение от того, что выговорился не наступало, затерявшись за мыслями о проклятом сне.
– Не думаю, – выдавил из себя Олин, – что все так просто.
