её в этой жизни любилза цвет малахитовых глаз и походку.
Он помнил вкус слёз и дрожание ресниц,
тепло её губ, озорную улыбку
и голос, наполненный щебетом птиц,
и день без неё выносил, словно пытку.
Он запахи тела её сохранил,
как помнит собака все запахи дома,
который уютом её поманил,
где всё в этом доме ей было знакомо.
Собаке потом показали на дверь,
которую вслед, навсегда, и закрыли…
Как будет она без хозяйки теперь,
когда на любовь к ней надежды лишили?
Он помнил её заразительный смех
и родинку точкой под левою грудью,
и тел упоительный трепетный грех,
подвластный любви и её право судью.
Она была смыслом его бытия,
последней надеждой влюблённого ло́ха,
который, смысл жизни в любви обретя,
был верен любви до последнего вздоха.
Классической драмы окончен сеанс,
судьба беспощадно его наказала,
ему для любви не оставила шанс:
«Ты – стар, есть моложе!» – прощаясь, сказала…
Кусочек торта
Жизнь, как кусочек свадебного торта,
но рай теперь совсем не в шалаше,
порою больше хочется комфорта
не только телу, но уже душе.
Не радуют награды и подарки,
с плеча чужого кажется пиджак,
и письма из руки, как листья в парке,
упав бесшумно, на полу лежат.
Желанья нет повысить голос в споре,
чтоб истины банальные гласить,
вновь выбрать путь, который был проторен,
и для души прощенья попросить.
Готов прощать другим свои обиды
и покаяньем искупать грехи,
сложить с себя весы и меч Фемиды,
чтоб отделить зерно от шелухи.
Дни, как назло, становятся короче,
а ночи каждый день ещё длинней,
похожие на строчки многоточий,
одна другой щемящей и грустней.
И расстоянье мнится бесконечным,
а каждый шаг, как в гору на подъём,
всё чаще взор в Пути блуждает Млечном
и замирает, оставаясь в нём.
Союз непрочен выдоха и вдоха,
как будто надо что-то им делить,
никто из них не ведает подвоха,
себя пытаясь паузой продлить.
Блуждая в те́нях старого офорта,
как капля ртути, жизнь ещё дрожит…
Сухой кусочек свадебного торта
на блюдце недоеденным лежит…
Дед
Он так хотел внезапно умереть,
что водку пил, курил до посиненья,
а чтобы ум свой верою согреть,
в ближайший храм ходил по воскресеньям.
Молился на иконы, как и все,
и перед ними зажигал он свечи,
чтоб, наконец, на белой полосе
закончился грядущий поздний вечер.
Всё в этой жизни он познал давно,
любовь и страсть, измены и разлуки,
а дочь,
