style="font-size:15px;"> И не нужно искать в этом скрытый смысл. Он кивает и вытирает губы.
– Салем, я…
– Не сейчас. – Сейчас я не могу говорить. Только не тогда, когда в соседней комнате моя умирающая мать. Сейчас все мое внимание принадлежит ей. Не Тайеру.
– Нам нужно поговорить.
Нам нужно поговорить о гораздо большем, чем он думает.
Я мысленно возвожу вокруг своего сердца стену. Только так я смогу общаться с Тайером. Я не хочу, чтобы он добрался до меня с такой легкостью. Не в этот раз.
– Ты помнишь? – ледяным тоном произношу я. – Помнишь тот день, когда мы виделись в последний раз? Что ты мне сказал?
Он морщит лоб и выглядит смущенным.
– Смутно.
– Ты сказал, что ненавидишь меня. – Он в ужасе бледнеет. – Честно говоря, это было самое мягкое из того, что ты сказал. Да, ты был пьян и убит горем, но перед этим я переживала и другой вид насилия и не хотела, чтобы ты ранил меня словами.
– Салем… Я не… Черт, я не могу поверить, что так сказал. – Он качает головой.
– Я знаю, что нам нужно поговорить, – невозмутимо продолжаю я. – Но я не могу говорить сейчас, когда увидела тебя впервые за столько лет. – Я встаю, оттолкнув тарелку и не глядя на него. – Что-то у меня аппетит пропал. Закрой за собой дверь.
Я выхожу из кухни, прохожу мимо спящей мамы и поднимаюсь наверх. Я закрываю дверь спальни и поспешно опускаю жалюзи. Делаю все возможное, чтобы отгородиться от ненавистных слов, которые он наговорил мне той ночью.
Он умер из-за тебя.
Я отвлекся, думая о тебе, и вот его нет. Это ты его убила. Это твоя вина.
Я ненавижу тебя. Убирайся.
Лучше бы я тебя никогда не встречал.
Последняя фраза навсегда оставила шрам на моем сердце. Остальные слова причиняли боль одному Богу известно какую, но я знала, что это слова сломленного отца.
Я сворачиваюсь калачиком на кровати и засыпаю.
Утром все остатки еды убраны, на кухне чистота.
На столе записка.
«Прости меня. Т.»
Глава десятая
Тайер
Утром я открываю глаза, и первая моя мысль: «Я сказал ей, что ненавижу ее? Какой же я гребаный ублюдок!»
Салем вправе меня ненавидеть. Я знаю, что после смерти Форреста обезумел от горя. Такое ни один родитель не должен пережить. Бывают дни, когда горе и боль возвращаются с полной силой. Тогда я звоню своим ребятам и предупреждаю, что меня не будет на работе, а сам часами просиживаю в домике на дереве или хожу на его могилу.
Если бы только я не был таким ленивым ублюдком и построил для него домик! Может быть, тогда… может быть, тогда.
– Черт, – со стоном произношу я и хватаюсь за голову.
Я стараюсь не пускать свои мысли по этому пути, но иногда мне это не удается. Я выдергиваю из постели свою ничтожную задницу и иду в душ.
Мое тело жаждет разрядки; я больше не могу игнорировать свой ноющий член.
