если Сигрид и Индриди как будто плыли сквозь жизнь на розовом облаке, то маме Сигрид представлялось, что на них надвигается черная тень.
– Сигрид, дочка, я записала тебя на прием к специалисту.
– Что-что?
– Ты такая молодая и наивная. Тебе будет очень тяжело, когда вы расстанетесь.
– Не переживай, – ответила Сигрид с издевкой в голосе. – Мы никогда не расстанемся.
– Статистика, милочка, – возразила мама, качая головой. – Статистику не перешибешь.
Однако Индриди и Сигрид не давали статистике омрачать свою любовь. А если кто-то за них беспокоился, то он мог сам посмотреть, как они живут в уютной квартирке, пройдя по электронному адресу www.Hraunbær90(3hm). is. Нормальному современному беспроводному человеку нечего скрывать (и негде скрываться). Если кто-то давил вездесущих бабочек-видеорегистраторов или ругался на них, все сразу думали: «Что это он там скрывает?» – и тут же расползались слухи.
Индриди и Сигрид жили в бесконечно длинном многоквартирном доме, который тянулся по другую сторону улицы от старой фабрики «Кока-колы», которую переоборудовали под Птицефабрику. На ней не только разводили певчих ржанок для парка развлечений LoveStar в Экснадале, но еще и выращивали розы, пахнущие медом. Когда Индриди утром открывал окно, дом наполнял запах роз и меда, а с фабрики неслись песни ржанок, отдаваясь эхом по всей округе.
Птицефабрика находилась в огромном ангаре, похожем на пещеру. Ведь певчие птицы должны были не только демонстрироваться в парке LoveStar, но и попадаться на глаза туристам на лоне природы еще по дороге к нему. Поэтому с фабрики ежедневно выезжали грузовики, набитые ржанками, которых потом рассаживали по холмикам вдоль всей Национальной кольцевой автодороги. Ржанки совершенно не желали летать и поэтому становились легкой добычей для волков, но это никого сильно не волновало, ведь стоимость выведения одной ржанки была ничтожна по сравнению с удовольствием, которое они доставляли туристам.
Птицефабрику построили на волне невероятной мировой популярности романтических кинофильмов о жизни Солнца нашей поэзии, которые сняли по заказу Лавстара к открытию парка развлечений. Фильмы эти имели огромную силу воздействия, и теперь все, кто под их впечатлением прибывал в страну, непременно ожидали от поездки столь же ярких эмоций, вдохновения и сильных потрясений духа. Однако их могло ждать разочарование, ведь, согласно опросам общественного мнения, им действовали на нервы две вещи. Во-первых, над горным пиком не всегда было видно звезду Лавстара, а во-вторых, птицы, которых туристы видели из окон автобусов, не представляли собой ничего особенного. Когда экскурсоводы показывали им ржанок и говорили: «That’s a Lóa, the bird from the romantic poems, the bird from the romantic movies», – в ответ с задних сидений обязательно раздавался недовольный голос: «Das ist nicht der Vogel in dem Gedicht. Drichf thef of in fluc! That ain’t the bird I came to see!»[13] А затем вся группа непременно затягивала хором последнюю строфу, произнесенную великим стихотворцем, когда любовь всей его жизни погибла под лавиной, путеводная звезда
«Это ржанка, “лоуа”, та самая птица из романтических стихов и романтических фильмов». – «Это не птица из стихотворения! Это не та птица, за которой я ехал!»
