взгляд.
– Ну что за дура? – всплескивает мама руками. Срывает с плеча кухонное полотенце и пытается ударить меня им по заднице, но я вовремя отскакиваю. – Где твои мозги? Весь двор будет называть тебя потаскухой! А если в подоле принесешь? Что люди скажут? Как я им в глаза смотреть буду?
– Мам, да все так делают! Сейчас другое время!
– Всегда одно и то же время! Власть сменилась, люди – нет! Так что? Когда эти дни были последний раз?
Я хаотично подсчитываю в уме и чувствую, как вся кровь отливает от лица.
– Мам, – выдавливаю сипло, и вижу, как она меняется в лице. Во взгляде разочарование и ярость.
– Ну что за идиотка! – ревет она, срывая голос. – Собирайся, пойдем в женскую консультацию.
– Я не пойду, – быстро качаю головой. – Там мама Ленки Куравлевой работает.
– Собирайся, я сказала! Пока за косы тебя туда не отволокла! Ну дура, ну дура, – причитает она, выходя из моей комнаты.
В консультации битком. Туда-сюда снуют женщины, в основном беременные. Глядя на их животы, я задыхаюсь. Мне то жарко, то знобит. К горлу опять подкатывает тошнота и, пока мы ждем в очереди, я дважды выхожу на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.
Когда подходит наша очередь, мои ноги уже ватные, а голова плохо соображает. Врач – женщина лет пятидесяти в строгих очках с черной оправой – осматривает меня не очень нежно. Мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не закричать. Она так бесцеремонно проводит осмотр, что, кажется, ковыряется даже в животе.
– Надо еще УЗИ сделать. Одевайся и давай на кушетку. Низ живота оголить, – грубо говорит она.
Я, как могу быстро, соскакиваю с ужасного кресла, натягиваю белье и топаю босиком через весь кабинет на кушетку. Мама следит за мной, как коршун, а мне приходится душить истерику, которая то и дело пытается прорваться наружу. Никогда еще меня так сильно не пугал осмотр у гинеколога.
Врач выдавливает мне на живот гель и начинает водить датчиком.
– Беременность примерно три-четыре недели. Судя по твоим месячным, все пять. Но плод маловат.
– Господи, – выдыхает мама. – Дура, – бросает в сердцах.
– Знаете, сколько их таких? – врач скептически кривит губы. – Глотнули свободы, а теперь не знают, что с ней делать.
– В наше время такого не было, – качает головой мама.
– Думаете сильно времена изменились? Это люди меняются. И не в лучшую сторону. Каждый день по две-три вот таких, – кивает на меня, – приходит. И на аборты целая очередь. Одевайся.
Она бросает мне на живот салфетку, которая тут же прилипает к гелю. Ее недостаточно, чтобы вытереться досуха, но я не решаюсь попросить еще. Я и так готова сейчас умереть или хотя бы просто стать незаметной. Хоть на минутку, чтобы перевести дух.
Сажусь напротив врача, которая быстро заполняет карточку.
– Срок для аборта пока подходящий. Или что? Оставишь? – смотрит на меня таким взглядом, от которого мороз пронимает до самых костей. – Папашка будет рад?
– Да какой
