пережитых позоре и боли. А фантазия рисует, как все могло бы повернуться, будь Леша здесь или хотя бы если бы я знала, что с ним все хорошо, и он будет рад этому малышу. От этого дыра в груди разрастается. Леша пытается залечить ее своими руками и поцелуями, но пока помогает плохо.
– Ты моя девочка, – бормочет он, покрывая поцелуями мое лицо. – Моя маленькая. Я скоро заберу тебя у мамки. Женюсь на тебе и увезу. Будем жить отдельно и сами решать, рожать тебе детей или нет. Мы уже взрослые, хватит ждать одобрения от старших. Ну же, прекращай плакать. Хватит, Любань. Знаешь, как мы заживем?
Он перемещается на мои губы, потом ниже по скуле на шею, а потом начинает расстегивать пуговицы моей пижамы.
– Леш, ты что делаешь? – наконец отмираю я. – С ума сошел?
– Я так хочу тебя, Люба, – бормочет, пытаясь убрать мои пальцы, которые сжимают полы пижамы.
– Прекрати! – рявкаю на него шепотом. – Мне нельзя! К тому же мама дома. Совсем ненормальный.
– Фу-у-ух, – выдыхает он и садится сбоку, прижимаясь спиной к дивану. Проводит рукой по коротким волосам и, откинув голову, закрывает глаза. Согнув ноги в коленях, складывает на них руки и сплетает пальцы. – Крышу сорвало, извини. Бухнул немного, вот и понесло.
Я тоже прижимаюсь к дивану спиной и, положив на сидушку голову, смотрю на профиль Леши.
– Где ты был?
Он поворачивается лицом ко мне и тоже смотрит в глаза. Цвета на его лице сменяются по мере смены картинки изображения в телевизоре.
– Да с пацанами в гараже зависали.
– Не сейчас. Тогда, когда тебя не было десять дней. Где ты пропадал?
– В столице.
– Это я поняла. Ты ведь не на стройке был.
– Подшабашил немного.
– С Лиховскими?
– Нет. Я же сказал, у меня с ними никаких дел нет.
– А с кем есть?
– Люб, что за допрос? Мы в ментуре? – хмыкает он горько.
– Ты в милиции был? – мои глаза расширяются от догадки.
– Че мне там делать? Нет. Сказал же: подшабашил.
– Не хочешь рассказывать.
– Любань, ну зачем оно тебе? Я вон подарки тебе привез.
– Мама сказала, что там плеер и наушники.
– Ага, – улыбается Леша.
– Леш, пообещай, что ты не будешь ввязываться ни в какие опасные дела. Нам хватит и того, что мы вместе заработаем.
– Люб, да какие дела? Я на стройке работаю. А в ту поездку просто еще вагоны разгружал по ночам. Днем стройка, ночью – вагоны. Спал по три часа. Поэтому не звонил.
– А что сразу не сказал?
– Так ну это… стыдно было. Типа это ж не престижно.
– Да кому какое дело до престижа, Леш? Мне главное знать, что ты жив.
– А что со мной сделается?
– Забыл про Ваньку Рокотова? – напоминаю про его друга, который связался с бандитами, а потом его собирали по частям по ближайшим лесопосадкам.
– Та не забыл, – бормочет
