прошло время, когда книги были дефицитом. За воспоминания Александра Бенуа тогда спекулянты просили сумму, размером в среднюю месячную зарплату.
– Однова живем, – сказал я жене.
– Ой, – сказала она, догадавшись, что я иду к букинистическому магазину, около которого шла торговля книгами.
Я вернулся с томиками Бенуа. Покупку теплых югославских перчаток пришлось отложить на следующий месяц.
– Ты ведь не будешь это читать, – сказала жена, помыла яблоки, положила в вазочку и легла на диван с первым томом.
– Важна возможность, – сказал я, думая, какое место на книжной полке украсят эти книги.
На работе я похвастался своей добычей. Женщины посмотрели на меня строго, но вслух осуждать не стали. «Это лучше, чем водку пить», – услышал я чей-то шепот. «Даже не знаю, что хуже», – прошептала другая.
Мы с химиком, который в электронике разбирался лучше, чем в химических формулах, спустились в подвал, где стоял огромный спектрометр. Компьютер у него не работал, и мы уже месяц пытались его починить. Я рассказал ему о Бенуа.
– Интересуешься этим периодом? – спросил он, включив паяльник.
Я жестами показал, что это неважно.
– Как жена отреагировала? – продолжил он допрос.
Я вздохнул, но не так грустно, показывая поднятыми бровями, что меня иногда понимают.
– Нормально, – сказал химик. – Ты что-то в дом принес, хозяйство увеличил. А я вот без разрешения жены на день рождения другу наш трехтомник О’Генри подарил.
Он вздохнул, хотел что-то добавить, но паяльник разогрелся, и мы начали работать.
Паяльник
– Каждый физик должен уметь паять, любить женщин и… – сказал завлаб.
– И уметь скакать на лошади, – добавил младший научный сотрудник Боря.
– И не перебивать старших по званию, – закончил завлаб.
Завлаб терпеть не мог химиков и теоретиков. Он говорил, что от химиков только вонь, а от теоретиков нет даже этого. Звали завлаба Лев Львович. Боря пытался называть его «л в квадрате», что было решительно отвергнуто всеми сотрудниками.
– У тебя четыре слога, – объяснили ему, – а Лев Львович – это только три.
Боря хотел спросить, как они будут использовать сэкономленное таким образом время, но не стал. В лаборатории он был самый молодой, и ему не раз намекали, что старших надо слушаться. Однажды его попросили припаять транзистор, он припаял, но пришел завлаб, шлепнул платой с транзистором по столу, показал, что две Борины пайки треснули, и начал объяснять, что должен уметь физик. Борино замечание про лошадей тогда осталось незамеченным, но не совсем. Через день завлаб подошел к Бориному столу и спросил, какое у него хобби.
– Кино, – начал Боря, – французский язык и…
– И лошади? – спросил завлаб.
– Нет, –
