получился отличный любопытный разговор, он яркий пример человека автократичного склада.
Три месяца я пытался пробиться в плотный график Гейтса, заходя через ассистента, секретаря, одного сотрудника полиции, другого. Наконец, в начале 1992 года его аппарат назначил мне ланч с Гейтсом – на четыре месяца вперед.
И вот 29 апреля 1992 года, накануне назначенной мне встречи, снимают обвинения с четверых сотрудников полиции, которые избили Родни Кинга, что было заснято на пленку. По всему Лос-Анджелесу начались массовые протесты.
Я проснулся в четверг утром, 30 апреля, – беспорядки, с поджогами и мародерством, продолжались всю ночь. В Лос-Анджелесе такого хаоса не было 30 лет, со времен восстания в Уоттсе в 1965 году. Полиция Лос-Анджелеса оказалась в центре этого хаоса, будучи его причиной и одновременно той силой, которая должна была его остановить. Шеф Гейтс олицетворял силовой подход, из-за которого и произошло избиение Родни Кинга.
Когда я пришел к Паркер-Центру, здание было заблокировано. Снаружи были бетонные заграждения и полицейское оцепление с несколькими блок-постами на пути ко входу. Меня спросили: «К кому вы идете?» Я ответил: «К шефу Дэрилу Гейтсу».
Я показал удостоверение. В холле – еще одно оцепление. Двое копов меня обыскали. Они попросили спустить брюки. Досмотр с раздеванием до трусов, конечно, не очень улучшил мое и без того неспокойное отношение к полиции, но мне нужно было встретиться с Дэрилом Гейтсом, ведь я добивался этого больше года. Когда досмотр закончился, два полицейских меня сопроводили до лифта и проследовали со мной на шестой этаж.
Паркер-Центр был взбудоражен. В этом здании работают те, кто бережет наш покой в кризисных ситуациях, но в этот момент казалось, что они сами потрясены.
Я пришел в крыло Гейтса, где находилась его приемная и кабинет. Все вокруг были в форме, включая и самого шефа. Он сидел за переговорным столом, вокруг которого были расставлены деревянные стулья с подлокотниками. Он сидел с одного края стола, я устроился с другого.
Гейтс выглядел безмятежным. Внизу город полыхал и содрогался от погромов, через несколько часов мэр объявит чрезвычайное положение, введет комендантский час и запросит подкрепление Национальной Гвардии. В следующий вечер президент Буш-старший выступит с телеобращением о беспорядках в Лос-Анджелесе2. Но Дэрил Гейтс сохранял спокойствие.
Он поздоровался со мной. «Что бы вы хотели заказать?» Я так нервничал, что не смог ответить. «А вы что будете, сэр?» – спросил я.
«Я – сэндвич с тунцом», – сказал Гейтс.
«И я тоже». Спустя несколько минут сотрудник принес два сэндвича с тунцом и картошкой на гарнир.
Мы ели бутерброды и картошку и разговаривали. Во всяком случае, Гейтс ел. Я смог проглотить только пару кусочков сэндвича из вежливости.
Пока мы разговаривали, в кабинет ворвался взбудораженный заместитель Гейтса: «Вас снова показывают по телевизору! Городские власти говорят, что вас снимут, они
