остальных старик с бригадирской повязкой на плече. После его слов среди музыки в зале вновь зазвучали довольные голоса посетителей, а Олаф смог убрать ладонь с рукояти ружья под барной стойкой.
– Остатков общечеловеческого сострадания парижан и гвардейцев хватило, чтобы принять верноподданных даже без лишней войны. Кажется, впервые за все время существования люди вне зависимости от цвета кожи, расы, пола, вероисповедания и предпочтений в политике и пиве сделались равными, – искренне усмехнулся безучастный герой в пальто и старомодной шляпе, а улыбчивый Олаф, приняв скорее даже по-отечески заинтересованный вид, закурил еще одну сигарету. Дно пепельницы наполнилось смятыми окурками из дешевой бумаги.
– Не так-то и просто враждовать внутри бетонных стен, что ограничили весь старый мир одной столицей. К тому же у людей, наконец, появился общий враг – иностранцы, – закончил свою непредумышленно предосудительную речь Фрэнк, к тому времени несколько рабочих уже удалились из помещения, предварительно расплатившись варварскими, по их мнению, монетами.
– Могу лишь искренне посочувствовать человечеству, если вашему племени, чтобы осознать эту простую истину пришлось столкнуться поступью белого тумана и проиграть в войне с эльфийскими варварами. В моем королевстве все было несколько проще: наследственные дворяне вместе со своими верными слугами изредка враждовали друг с другом за трон, не вмешиваясь в жизни рядовых граждан, – придался воспоминаниям Олаф, провожая взглядом уходящих посетителей, однако вскоре манерный бармен снова предположил: – Кто знает, быть может, причиной этого было лишь только долголетие?
В такие моменты Фрэнк ловил себя на мысли, что снова чувствовал себя провинившимся мальчишкой в ожидании отцовского наказания. Это мысленное наблюдение позабавило героя.
Рабочие местной мануфактуры спешили на смену во главе с бригадиром, даже усатый француз в синей солдатской шинели пошел за ними следом, расплатившись ненавистными варварскими монетами с изображением вождя в королевской мантии из изысканных тканей и неповторимых ювелирных украшений.
– Знаешь, старина, – начал несколько отдаленно Олаф и, потушив очередную сигарету, выглянул из тени.
– Я весь во внимании.
– Ведь помнится мне, обычно ты только подходил к этому времени. На тебя это не похоже, – из тени обратился к Фрэнку Олаф, заметив, что герой пришел в заведение намного раньше обычного.
Должно быть, длинноволосый юноша в безупречном наряде подгадал момент, когда в зале помимо него останется только Фрэнк.
– Неужели тебя это, правда, так волнует? – неясно ответил герой, и по его лицу пробежала легкая улыбка.
Добродушный без капли стеснения эльф отстранился к шкафу. В редкие минуты затишья в «Вавилоне» он, сам того не замечая, делался обходительнее, словно бы не воспринимал людей всерьез, что, конечно, не могло не забавлять
