гаража, надеясь, что машины вообще смогут завестись и не развалиться, – не без иронии заметил Фрэнк, по рельсам на потолке отгоняя громоздкий кран с длинными цепями в сторону.
Хромирование детали корпуса сияли в свете электрических ламп, точно как изумительная ткань твердых кресел роскошного салона. Кабриолет постепенно приобретал правильные очертания, и оставшаяся часть работ была завершена всего за полчаса.
– Без ключей ее будет не так просто сдвинуть с места, – произнес довольный Хартман, звонко зазвенев ключами зажигания после того, как возвратился из собственной комнатушки, в которой от предыдущего владельца конторы помимо радио остался старый письменный стол и железный сейф. Эрик использовал его для хранения бутылок с коньяком, отшучиваясь, что объема сейфа будет с лихвой хватать для банка средней руки, не говоря о крошечной мастерской. И он нисколько не обманывал своего старого приятеля еще по довоенным временам.
Поймав ключ из рук развеселенного успехом коллеги, Фрэнк с нетерпением провернул его в гнезде под изящной деревянной панелью с выпуклым спидометром, в следующую секунду обновленный двигатель под глянцем длинного капота взревел, а напарники услышали чистый стук пришедших в движение цилиндров.
Несколько самодовольный Хартман, предварительно еще раз убедившись, что из-под днища кабриолета не капает топливо вперемешку с маслами, сказал:
– Признаюсь, весь оставшийся день я готов прыгать от счастья.
– Тормозная система работает исправно, а остальное, как принято говорить в других автомастерских этого города, – второстепенно, – рассказал герой, украдкой нажав на педаль, что отдавала усилием в ногу.
В скором времени к молчаливому ликованию коллег деревянный засов с ворот был снят, приоткрыв глазам напарников серость свинцового неба, по помещению мастерской загуляли холодные ветры. Однако внимание задумчивого Фрэнка в очередной раз привлекли лепестки увядающих цветов в окне двухэтажного дома с бедным фасадом на противоположной стороне переулка. Подъезд выходил на параллельную улицу.
Герой сам не знал, по какой причине он, порой оставаясь в мастерской до глубокой ночи, всматривался в окно на втором этаже: прекрасные цветы впервые появились на подоконнике в последние дни августа, когда утопающий в колючей проволоке Париж на короткий срок преображался, наполняясь светом потускневшего солнца. Извечная мгла оставляла горожанам лишь пару светлых дней в году…
– Скрипка. Изящная мелодия, которую мне удавалось услышать только поздним вечером, когда я оставался совершенно один. Приглушенный, скорее даже плачущий звук доносился до мастерской именно из этого окна, что было приоткрыто лишь в короткие промежутки летнего зноя, когда город задыхался от пыли и копоти, исходящей из труб множества мануфактур, – пронеслось в мыслях зачерствевшего Фрэнка, словно его сердце с первой встречи стало оттаивать. – Должно быть,
