повторила мисс Рикерби-Каррик. – Как по-вашему, остроумное это слово?
– Это зависит, вероятно, от контекста.
– Вы с таким удивлением глядите на меня.
– Да? – спросила Трой Аллейн, которая и в самом деле с изумлением смотрела на свою собеседницу. – Простите, я задумалась, я сейчас была где-то за тысячу миль отсюда.
– Хорошо бы и мне там же оказаться. Или нет, – поправилась мисс Рикерби-Каррик, – я опять неточно выразилась: хорошо бы мне очутиться где-то за тысячу миль от самой себя. Уверяю вас, – добавила она и снова что-то застрочила в своей тетради.
Трой внимательно оглядела ее. Сидящая перед ней фигура была скорее нелепа, чем смешна. Все нескладно. Казалось, кто-то бросил в нее унылый свитер, бордовый костюм, а чуть повыше вязаную жокейскую шапочку, а они так и прилипли. У нее была странная манера выставлять зубы, растягивая рот, отчего казалось, что она то и дело усмехается. Вцепившиеся в ручку пальцы были искривлены артритом.
– Мое имя, – представилась она, – Хейзл Рикерби-Каррик. Приходская старая дева. А вас как зовут?
– Аллейн.
– Миссис?
– Да. – И, минуту помедлив, добавила, поскольку этого, очевидно, от нее ждали: – Агата.
– Странно, – недовольно сказала мисс Рикерби-Каррик. – А я решила, что вы К. Дж. З. Андропулос, каюта 7.
– Каюта действительно была заказана кем-то по фамилии Андропулос, но в последнюю минуту заказ отменили. Это произошло только сегодня утром. Я тут случайно оказалась… по делу, увидела объявление и почему-то вдруг решила взять билет, – сказала Трой.
– Вот оно что? Занятно. – Они помолчали. – Стало быть, едем вместе? В странствие по реке, – заключила мисс Рикерби-Каррик цитатой из брошюрки.
– Вы едете на «Зодиаке»? Да, мы будем вместе, – сказала Трой, надеясь, что ее слова звучат достаточно дружелюбно.
Мисс Рикерби-Каррик прищурила глаза, выставила зубы и заметила, что им, наверное, предстоит весьма приятный вояж. Некоторое время она разглядывала Трой, а потом снова начала писать.
По булыжной мостовой подъехала блестящая машина и остановилась чуть поодаль. Из машины вышел шофер в форменной одежде; подойдя к причалу, он надменно осмотрелся, вернулся, что-то сказал в заднее окошко невидимому пассажиру и снова уселся за руль.
«Я прихожу в ужас, – писала в тетради мисс Рикерби-Каррик, – когда задумываюсь о мотивах, побуждающих меня действовать. Вот пример. В моем кругу (конечно, весьма узком) меня считают очень милой и доброй особой, которая всегда готова всем помочь. Мне это очень нравится. Люди приходят ко мне с горем. Бросаются мне на шею и плачут. И я так довольна! Я на редкость хорошо умею быть хорошей. Уверена, что они рассказывают друг другу, какая я хорошая. «Хей Рикерби-Каррик, – говорят они, – такая хорошая». И я вправду такая. Я делаю все, чтобы поддержать свою репутацию. Я иду на жертвы, самоотверженно веду себя в автобусах, стоймя стою в метро и уступаю место в очередях. Я навещаю престарелых, утешаю
