империи могут быть такие удивительные полковники, каков есть твой Петька! Ведь что творит? Целый полк нагишом перед окнами знатнейших людей потрясает своими детородными органами! И сам твой Петька – впереди всех! И кто видел, говорили, что эта штука у него преогромнейших размеров! Весь полк и сам полковник своими мужскими приборами среди белого дня посреди столицы потрясают! Где и когда, в какой империи это было? Распустил ты своего Петюшку!
– Матушка государыня! – воскликнул Александр Иванович. – Сама знаешь, по делам служебным полжизни по разным городам и весям мотаюсь, по заграницам езжу. Без моего призора возрастал, разве ж я виноват? Но ты, матушка, не сердись, я его, обормота, запорю до смерти! Вот, как бог свят, запорю! Сегодня же!
Елисавета милостиво сказала:
– Ну уж так и до смерти! Чай жалко будет такого фантома! Но поучить по-отцовски не помешает. Он же всех моих фрейлин в список своих амурных побед вставил. Куда годится? Экий, прости господи, жеребец неуемный!
– Сегодня же выпорю негодника!
Вечером того дня Девильнев был приглашен к Петру Александровичу Румянцеву. Они договорились о том, что Томас будет давать своему полковнику уроки французского языка.
Петр Александрович встретил его с бокалом в руке:
– Пей, поручик! Учить и учиться удобнее будучи немного выпивши. По себе знаю. У нас на парадах и приемах по-французски говорят почти все, я и сам этот язык разумею. Но императрица требует, чтобы говорили чисто! И часто от сего карьера зависит. Так что я буду говорить, а ты поправляй произношение.
Петр Александрович начал говорить по-французски, но произносил большей частью матерщинные слова. Он пояснил Томасу, что хочет уметь ругаться по-французски лучше всех других россиян. И бедный Томас вынужден был учить его самой похабной ругани.
В разгар этих занятий в комнату быстро вошел граф Александр Иванович Румянцев с десятком дюжих телохранителей и лакеев, державших в руках пучки розог.
– Валите негодяя на диван! – скомандовал граф Александр Иванович. – Пороть его, пока не обделается!
– За что, родитель? – басом вопросил Петр Александрович.
– За то, что своим непотребным буйством матушку государыню в скорбь ввел! За то, что грешный член у тебя чересчур длинный!
– Ну это я восприму как зависть!
– А вот как спустят шкуру с задницы, так тогда как хошь воспринимай!
– Батяня! Меня пороть нельзя! Я полковник! Я в мундире Российской империи! – завопил Петр Александрович.
– А мы пороть будем не мундир, а того, кто прикрылся сим мундиром. Сдирай с него одежу!
Девильнев хотел потихоньку уйти из комнаты, но Александр Иванович его остановил:
– Стой, поручик! Учись тому, что чины от порки не защитят!
Первые розги с оттягом прошлись по голому заду полковника.
Петр
