понятно, что спорить сейчас с начальницей не стоит. Горобова втянула щёки и сказала ещё жёстче:
– Да будь это хоть среднее ухо, товарищ Лысков! Вопрос не в этом. Будьте любезны, потрудитесь к новому учебному году хоть как-то обновить стенд. Это же лицо вашей кафедры, – декан постучала по макету брюшного пресса, – ваш престиж, – указала на плакат с изображением спинного мозга, – ваши перспективы увлечь студентов преподаваемым предметом! – широко размахивая руками, она прислонилась спиной к плакату со схемой мочеполовой системы. Лысков хмыкнул, потёр переносицу. Поймав его смущённо-опущенный взгляд, Наталья Сергеевна обернулась и уткнулась, что называется, носом в «самое святое» из изображённого. Резко отшатнувшись, она тут же схватилась за виски: боль дернула, будто электрическим током. В глазах потемнело, женщина пошатнулась.
– Вам плохо? – Лысков кинулся её поддержать.
– Плохо – не то слово, – вид у декана был болезненным, но она отстранилась волевым жестом. − А на стадионе к тому же «один-один» сдаёт лёгкую атлетику. Нужно идти контролировать и там. Куда без меня?
Лыскову стало жаль женщину. «Она – как любая баба, даром что деканша», – подумал он, всё ещё держа руки рядом с Горобовой и готовый подхватить её в любой момент. – Да не переживайте вы так, Наталья Сергеевна, – предложил он миролюбиво, – среднее ухо так среднее ухо. Чего уж проще? Сделаем!
– Ну вот и давайте, – декан слабо махнула рукой в ответ и побрела к лестнице. Нет, было совершенно ясно, что гроза придёт не скоро, а вот мигрень уже тут как тут: «Здрасьте, живите со мной как хотите». Рабочий день Горобовой ещё далеко не закончился, а энергии и здоровья явно не хватало. «И какой чёрт дернул меня пять лет назад согласиться на работу руководителя? – в который раз подумала она, добравшись до кабинета и укладывая на лоб мокрый носовой платок, – была бы простым преподавателем по теории спортивной тренировки. На худой конец могла бы заведовать кафедрой. Чего мне было нужно? Упёртая карьеристка, и только. Тридцать семь лет, а у меня ни семьи, ни детей, ни друзей. Шарахаются все от меня. Одни заботы, и вот – головная боль». Помочь женщине в её непростой жизни было некому.
Глава 17
– Так, Шумкин, а ты что у нас барьеры − один бежишь? – Рудольф Александрович Бережной недоумевающе посмотрел на спортсмена в шиповках.
– Не знаю, – оглянулся Миша на Серика и Армена. В поисках места для переодевания они пропустили стометровые дистанции. А так как никто толком не знал, чем можно заменить недостающий экзамен по спринту, юноши спокойно ждали принятия решения.
– Эй, аксакалы, идите сюда, – махнул Бережной ребятам. – Барьеры бегать умеете?
Серик первым замотал головой:
– Как не умеете? Канешна умеете. Мой конь Берик их зынаете как перепрыгивает?!
Бережной наморщил лоб, не понимая:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО
