не туда?
– Что? – Он даже не посмотрел на меня, и я был рад, что он меня не видит, я знал, как жалок сейчас снаружи.
– Можно меня в какую-нибудь другую камеру?
– Можно. К извращенцам.
Господи, откуда их столько развелось по стране – свободной камеры не найти в районном ОВД.
– А сколько их там? – Я прикидывал, что в случае чего от одного или двух хлипких отобьюсь. И они хотя бы чистоплотные, уж от них-то не будет разить.
Сержант еще раз затянулся.
– Четверо. Такие здоровые. Задержаны за попытку изнасилования олимпийского чемпиона по борьбе.
– А больше ничего нет?
Он лишь вздохнул в ответ.
– Я бы заплатил, – зашептал я. – Но, сам знаешь, откуда у меня, все вынули, но я тебе вышлю, или привезу, когда… Ну не могу я к этому бомжу!
– Понимаю. А под утро он еще и блевать начнет.
Я попытался рухнуть на колени, но конвоир бдительно не дал, приподнял руку. Вдумчиво докурил сигарету.
– Ладно. Но учти: только до утра. Пока начальства нет.
– Ой, спасибо-спасибочки, сколько я тебе, то есть вам…
– Да ладно, что мы – не люди…
Люди! люди!! – восторженно соглашался я, пока меня вели в другую камеру. Зачем на них наговаривают, и я сам, грешен, бывало, наговаривал, да еще как. Что, мол, страна у нас оккупирована ментами, что бойся человека в серой форме, что опричники они. Вот пожалуйста: человек, усталый человек в форме, проникся, пожалел, реально поможет.
Новая камера тоже была двухместной, и условия там тоже были не идеальны. На нижней койке лежал человек в майке и курил. Дым мы перетерпим.
– Здравствуйте, – сказал я и полез на второй этаж, чтобы пасть на матрас – забудемся, быть может, тревожным сном.
– Тебя как зовут? – спросили снизу. Голос значительный, бывалый, и я, хоть мне и не хотелось следить тут своим именем, назвался.
– Выпить хочешь?
Выпить хотелось, я был в том состоянии, когда прошлое опьянение уже схлынуло полностью, но оставило многочисленные шероховатости в нервной системе. Пожалуй, и не заснешь. Одно только тревожило: что угощают в тюрьме. Чем отдариваться в случае чего? У меня прочно сидело в сознании, что тюремные правила заковыристы и поработительны. Вход рубль, выход – два.
Внизу уже булькало, и донесся запах коньяка.
– Слазь.
В камере имелся табурет. Хозяин нижней койки усадил меня напротив и протянул стакан и кусок лимона. Даже в полумраке камеры можно было рассмотреть, что он не выглядит уркаганом и рецидивистом. Ни наколок, ни специфических манер. Просто крупный мужчина в домашней майке и трениках. Почему он на нарах?
А, подумал я, и выпил. Сжевал лимон вместе с коркой. Он тоже выпил.
– Слушай, это из-за тебя тут все с ума посходили?
– Из-за меня, – кивнул я и усмехнулся. Я вдруг стал чувствовать не свою особую неудачливость, а наоборот, свой в каком-то
