обрывает он. – У меня для тебя новость: Клер попросила меня ее представлять.
– Но ты ведь женат и счастлив?
– Представлять, а не жениться. Я буду ее адвокатом.
Я выключаю телевизор.
– Ларри, мы же друзья. Мы с четвертого класса знакомы.
– Вот именно, – отвечает он.
– Не понял?
– Я этого момента долго ждал. Никогда не забывал, как вы с твоим братцем меня третировали. Я же был новичком из Ньюарка.
– Ага, – говорю я, но на самом деле не припоминаю.
– Ты устроил танец «еврей-новичок!», а потом твой братец сказал, что я ему должен платить три доллара в неделю. Если жить хочу.
– Ты еще легко отделался. С меня он пятерку брал.
– К делу не относится. Клер считает, что у нее есть основания для претензий. У тебя есть адвокат? Кто-нибудь, к кому мне обращаться?
– Ты же мой адвокат.
– Уже нет.
– Не хочет ли Клер выбрать время, чтобы сесть и поговорить о нашем общем имуществе, пенсионных накоплениях и льготах по медицинской страховке, вообще обо всем таком?
– Нет. Она это все предоставила мне.
– А у тебя не будет конфликта интересов?
– У меня – нет.
– Ладно, если ты будешь ее адвокатом, кто будет моим?
– Ты никого больше не знаешь?
– Да нет. Вроде у меня нет приятелей «в законе».
– У Джорджа наверняка есть адвокат. Также я должен тебя попросить перестать звонить Клер. Она говорит, что ты продолжаешь ей звонить на сотовый и оставлять сообщения.
– Я этого не делаю. Звонки с ее телефона продолжаются, я отвечаю, но она молчит.
– Я не собираюсь влезать в игру «А он сказал, а она сказала». Это должно прекратиться.
Я молчу.
– Ладно, – продолжает Ларри после паузы. – Еще одно: будильник. Она говорит, что ты взял будильник с ее стороны кровати. Это черный дорожный будильник четыре на четыре дюйма, «Браун».
– Я куплю ей новый.
– Она не хочет новый. Она хочет получить обратно свои часы. – Долгая пауза. – Больше она ничего не просит: ни алиментов, ни какой-либо поддержки какого бы то ни было рода. Я уполномочен предложить тебе двести тысяч долларов за то, чтобы ты больше никогда к ней не обращался.
– Это меня ранит.
– Я могу добавить до двухсот пятидесяти.
– Не деньги ранят, а что Клер не хочет больше со мной разговаривать. Плюс еще оскорбление: она думает, что для этого ей нужно от меня откупиться.
– Так ты берешь двести тысяч?
– Двести пятьдесят.
– И вернешь ей часы.
– Отлично, – отвечаю я.
И разговор окончен.
Мне нужно воздуху. Пристегиваю Тесси поводок. Она упирается при выходе со двора, колеблется, и ближе к тротуару мне приходится просто ее
