я вижу Диаманта на стуле рядом с моей кроватью, он смотрит на меня. Секунды проходят одна за другой.
– Теперь вы видите, что с вами делают эти погребенные воспоминания?
Я сажусь, спускаю ноги с кровати. Мне нужно подняться, правда, я так ослабела, да и что-то подсказывает мне – Диамант не представляет собой угрозы. Не в этом смысле, по крайней мере.
– Я не могу вспомнить прошлое.
– Не можете или не хотите?
От гнева в его голосе у меня пересыхает горло. Мне хочется пить, но вода на столике у двери и мне придется пройти мимо него, чтобы добраться до нее.
– Я не могу, – говорю я, не отрывая взгляд от рук.
– Чего вы боитесь? – Его голос смягчается, теперь он спокойный и убаюкивающий.
Я поднимаю глаза и встречаю его взгляд.
– Вы расскажете Уомаку.
– А! – кивает он. – Я так и думал. Вас выдает выражение лица, когда вы видите его.
Мое лицо опять выдало меня.
– Он главный врач, и я обязан сообщать ему о вашем прогрессе. Но могу пообещать не говорить о деталях. – Некоторое время он не сводит с меня взгляд. – Не все, что вы вспомните, непременно должно быть правдой. Мы все видим вещи по-разному. Вот взять хотя бы цвет неба.
Небо серое.
– Какого оно цвета, по-твоему?
– Серого, – отвечаю я.
– А я назвал бы его бежевым.
– Бежевым? Нет. Оно шиферно-серое, но уж точно не бежевое.
Он улыбается.
– Вот видите, никто из нас не лжет. Мы оба говорим правду. Так же и с прошлым. Воспоминания – это то, как мы интерпретируем события. Что мы называем правдой, как ее видим. И не более. Иногда мы ошибаемся. Но меня это не касается. Я не детектив. – Он откидывается на спинку стула. – Никто не пытается вас подловить.
Я делаю вдох.
– У меня бывают кошмары. – От досады руки сковывает спазм. Досады на себя или на Диаманта, я даже не знаю.
Он кивает.
– Кошмары редко бывают воспоминаниями. Обычно это проявления беспокойного разума.
Я уже рассказала ему. Рассказала ему о моих кошмарах, и они ничего не значат. Он хочет еще.
– Мне не хочется вспоминать, что случилось. – Вот, я это сказала. Дело сделано.
– Конечно, вам этого не хочется. – От нетерпения его голос становится более резким. Значит, он устал, устал от бесконечных и ни к чему не ведущих разговоров. – Именно поэтому вы и похоронили их в своей памяти. – Его челюсть напрягается. – Неужели вы не видите, что чем дольше держитесь за эти ужасы, тем быстрее они разрушают ваш разум? Эти воспоминания уничтожат вас, если вы им позволите.
Уничтожат меня? То есть все немногое, что осталось от меня, исчезнет? Но ведь в этом наверняка нет ничего плохого, не такая уж большая потеря для мира.
– Я и раньше лечил пациентов с травматической амнезией.
– И гипноз помог
