ментальный разлом.
И тогда, со временем, возникшая в недрах генов мутация, начала, как вирус распространяться по всей этой новообразовавшейся стране. Эпидемия. Да, он нашел нужное слово, но хотел бы понять, как из генетической мутации это могло перерасти в ментальную, и почему она захватила, в том числе и сознание тех, кто еще не был заражен, считая себя такими же, как жители близких земель. Ведь они продолжали говорить на одном языке, молиться одному Богу, они носили похожие имена и фамилии, и помнили еще свою общую историю. Но за 30 лет все изменилось. Как предполагал он: из них целенаправленно делали манкуртов, постепенно забывавших, кто они на самом деле, потому что манкурт не помнит ни истории своей, ни рода, ни племени, он – пустой сосуд, в который можно вливать что угодно: хоть воду, хоть вино, хоть яд. И детям своим ему было нечего передать, кроме того, чему его самого научили и во что заставили поверить те, кто сделал его рабом. И кто все еще пытался выбить из него даже зачатки памяти о его роде, что оставалась в родном языке, на котором он говорил и на котором думал. Но и это он должен был забыть. Грэсли не мог допустить мысли, что такое удалось сделать со всеми. Он верил, что, даже живя в сумасшедшем доме, можно сохранить разум, если постараться, но иногда необходимо делать вид, что ты такой же, как все, хотя бы для того, чтобы тебя не вычислили и не сделали «овощем», как называют существо, полностью не способное ни действовать, ни мыслить. Проводя свои просмотры, он обнаружил, что этой нации свойственна некая истеричность, и это еще больше усугубляло неверное восприятие ими реальности, потому что на таком психологическом фоне всё могло казаться излишним: опасность, тревожность, неприятие чужого мнения и всего того, что не подпадало под представление, созданной ими же картины мира.
Да, предательство началось там – на площади с призыва убивать, но если посмотреть глубже, оно началось сразу после отделения от Империи, а возможно еще в лоне единой страны. Подтачиваемое, будто червем, это спелое и крепкое, наливное яблоко, упавшее с одного дерева, имеющего одни и те же корни, сгнило в одночасье. Потому что ни одно государство на той планете, ни один народ, из населявших эти государства, не требовал убивать тех, кто живет в Империи, никто, кроме этого – единственного – близкого – родного. Да, только этот народ желал им смерти. Грэсли просто сердцем своим чувствовал всю горечь от подобного предательства, ведь до того злосчастного года Империя вообще не обращала внимания на этот кусок – осколок бывшей своей территории, смирившись давно с этим и живя своей жизнью. И, к сожалению, не вникая в то, что происходило там, не интересуясь тем, какую альтернативную историю они придумывали и как изощренно переводили их год за годом в статус врага, деформируя сознание своего населения, трансформируя и перепрограммируя его мозг. Да, соседи этого территориального образования, которое никогда раньше не имело собственного государства, были уверены, что там живут братья,
