Название:
Автор:
Жанр:
Серия:
Издательство:
случайны, то хаотичен ли сам мутагенез? Ведь у живых организмов не существует такого механизма, который позволял бы рассчитать – какая именно мутация пойдет ему на пользу в данных условиях, а какая нет. Это же классно, если бы имелась такая чуйка, и эту правильную, хорошую мутацию можно было бы внести в свой геном на радость себе и своим потомкам. Кстати, о потомках: число мутаций зависит от возраста отца: чем он старше, тем их больше. У матери таких проблем нет, зато есть другие: с возрастом увеличивается вероятность рождения детей с хромосомными нарушениями. И это всё усиливает риск генетического вырождения вида, что уже само по себе совсем плохо. С этими мутациями всегда так, – думал он. За свою жизнь клетки тела делятся триллионы раз, и каждое деление сопряжено с риском соматических мутаций, благо, что соматические не передаются по наследству, и что их разнообразие выше, чем наследственных мутаций. Но еще бы хорошо разобраться во взаимовлиянии эффектов разных мутаций друг на друга… Особенно, если от этого зависит, в эволюционном смысле, адаптация организма к условиям среды. Всё имеет двойственность, дуализм. Например: дублирование, то есть создание копий генов – это один из важнейших фишек эволюции, потому что эти мутации работают на эволюционную перспективу, так сказать, на вечность. А с другой стороны: в клетках постоянно идет работа над тем, чтобы поддерживать ДНК в правильном виде. И вот в чем парадокс: если бы этот механизм работал идеально, то мутации не возникали бы вообще. А что это значит? А то, что эволюция тогда бы просто была невозможна. Бинго. Но Бог милостив: если мутация будет удачной, помогающей организму выжить, то она останется и передастся из поколения в поколение. И еще один подарок судьбы – защитный механизм. Дело в том, что особенно важные гены меньше всего подвержены изменениям. Поэтому есть надежда, что мы сохранимся еще на какое-то время. Хотя, столько всего влияет на мутации. И недавно был выявлен новый фактор, который на них влияет, и это – незабвенная гравитация. А с этим что делать? Он сел в кресло и откинулся на спинку, которая точно повторяло изгибы его тела. Интересно было бы обследовать астронавтов, долгие годы находившихся в полете, но для этого нужно было бы сравнивать: что в их генетике происходило до того. И это нужно проследить, начиная с рождения. А затем в течение всей жизни до момента космической командировки. И потом еще после возвращения оттуда. Он думал, и по странной привычке – в полутемной комнате, то открывая, то закрывая глаза. Казалось, что приходившие к нему мысли, были похожи на вспышки света, переданного его глазам, и они то зажигались, то гасли, а он при этом открывал и закрывал глаза почти с определенной периодичностью. И вдруг Грэсли резко встал и, подойдя к столу, начал искать свою заветную папку, в которой хранил «сумасшедшие мысли», как называл эти записи сам. Однако это технически невозможно сделать, – сказал он вслух, размышляя об астронавтах. Невозможно потому, что нужно еще дожить до их возвращения, а тот, кто вернется при моей жизни, все равно
