протянул Ванчоус, внимательно рассматривая воздух. – Солёная тут атмосфера, как в море.
– Да-да, как жёлтые Lays, – добавил Иуда и глупо улыбнулся.
Всю неделю, что мы провели в Джанхоте, я уговаривал его с нами употребить. От кокаинчика он упорно отказывался (я, правда, и сам только раз понюхал), но на грибы Фидель всё-таки согласился.
Решающим аргументом стало то, что это такой же натуральный продукт, как иван-чай или петрушка. То же я говорил и девушкам, но они честно признались, что боятся галлюцинаций. Максимум, на что они согласилась, – это проконтролировать нас.
– Наркоманы, – хихикнула киргизочка.
Студентки, выполняя своё обещание, внимательно следили за нами. Маша – с опаской, записывая что-то в блокнот. Галя – с интересом, потягивая холодное пиво. Фоном играл хит беззубого Шуры «Ты не верь слезам». Обожаю эту песню.
– У реки два берега. У реки два берега. У реки два берега, – начал я подвывать вокалисту, раскачиваясь всем телом.
Вдруг моя голова отяжелела: превратилась в пачку оливкового майонеза. Меня будто выдавили на кусок хлеба, размазали ножом и накрыли куском жирной ветчины.
«Непокорные. Непокорные. Непокорные», – продолжал гнусавить Шура.
Я ссутулился, потеряв контроль над мимикой, и стал ритмично всасывать в себя воздух, чтобы изо рта вдруг не капнула слюна или, не дай бог, не полилась целая струйка: всё-таки Маша рядом. Зачем позориться?
– Вы как? – спросила она, оторвавшись от блокнота.
Ванчоус слабо кивнул, Иуда глотнул иван-чая, и только я издал мягкие звуки, буквы «р», «в» и «м» пропали:
– Пашио не.
– Это с непривычки, – успокоил меня Ваня. Он говорил монотонно, как робот. – Через пять минут всё будет нормально.
Я не поверил ему. Невозможно было в это поверить: меня здорово таращило. Я встал и неуверенно прошёлся по кухне, пытаясь фокусироваться на предметах, вспоминая их названия. Мне казалось, что каждый правильный ответ делает меня трезвее. Я начал перечислять про себя всё, что вижу вокруг. Старая жёлтая кушетка. На ней – Иуда и Ванчоус. Маша – за кухонным столом. Галя – на табуретке около газовой плиты. Обои лимонные, с тёмными кружочками, похожими на арбузы. Раковина с ржавыми подтёками, а вот кран – блестящий и новый. На стене – плакат «Тщательно пережёвывая пищу, ты помогаешь обществу». Холодильник небольшой, как сугроб, и, кажется, ещё советский, потому что тарахтит раз в двадцать минут.
«Довольно», – решил я и остановился по центру кухни.
Мне стало легче. Голова опустела, а в горле появилась приятная сухость. Я глотнул холодного пива, отчего мне стало ещё лучше, но всё же не так хорошо, как хотелось бы. Где-то на грани подсознания роились беспокойные, коварные мысли. Тревога стучалась в мои двери, как вражеское контрнаступление. Я чувствовал низом живота, что паническая атака уже на подходе. Мне нужно было срочно уединиться, хотя бы на полчаса.
– Я это… того… пройдусь по дому немного, – сказал я ребятам. – Мне так проще будет… с головой.
