и старался сохранять его до конца обеда и всю дорогу домой.
Они собирались отправиться в Танжер через две недели. Парень по имени Паскаль, приятель садовника Анри, должен был отвезти их в аэропорт на их же машине, а потом отогнать ее обратно в Вильперс. Как-то раз они уже пользовались его услугами, и это всех устроило.
Том спустился в сад, прихватив с собой лопату, и принялся выпалывать сорняки, помогая, где надо, руками. Он успел переодеться и теперь был в джинсах и любимых кожаных ботинках, не пропускающих воду. Запихав пучок сорной травы в пластиковый мешок для компоста, он как раз приготовился ее утрамбовать, когда мадам Аннет позвала его через французское окно[17], которое использовалось как дверь на выходящую в сад террасу.
– Месье Тома! Телефон, s’il vous plaît![18]
– Merci! – Он на ходу защелкнул секатор, оставил его на террасе и прошел в холл к телефону. – Алло!
– Алло! Я… Это Том? – спросил неизвестный мужчина, судя по голосу – довольно молодой.
– Да.
– Я звоню из Вашингтона… – В трубке что-то заурчало, заглушая голос, словно бы ее держали под водой. – Я…
– Кто говорит? – Том безуспешно пытался разобрать слова. – Подождите, не кладите трубку. Я подойду к другому аппарату.
Мадам Аннет пылесосила гостиную. Обычно это не мешало телефонным разговорам, но сейчас даже монотонный гул пылесоса казался помехой.
Том взял трубку в своей комнате, наверху.
– Алло, это снова я.
– Это Дикки Гринлиф, – произнес молодой мужской голос. – Помнишь меня?
Тому захотелось немедленно бросить трубку, но он сдержался.
– Конечно. Где ты сейчас?
– Я же сказал – в Вашингтоне! – Человек на том конце провода перешел на фальцет и закашлялся.
Перестарался мерзавец, подумал Том. А может, это женщина?
– Надо же. Наслаждаешься видами?
– Ну, знаешь, после моего подводного опыта – как ты и сам мог бы догадаться – я не в той форме, чтобы наслаждаться видами. – Наигранно веселый смешок. – Я был… был…
В трубке что-то затрещало, какое-то время даже казалось, что связь вот-вот прервется, потом раздался щелчок, и голос зазвучал вновь.
– …был найден и воскрешен, как видишь. Ха-ха. Прошлое не сотрешь, да, Том?
– Ну разумеется, – согласился Том.
– Теперь я в инвалидном кресле, – продолжал голос. – Непоправимый…
На линии опять возникли помехи, раздался грохот, и что-то лязгнуло, словно уронили пару гигантских ножниц.
– Инвалидное кресло развалилось? – поинтересовался Том.
– Ха-ха! – Пауза. – Нет. Так, значит, я говорю, – спокойно продолжил юношеский голос, – что непоправимый ущерб был нанесен вегетативной нервной системе.
– Понимаю, – учтиво отозвался Том. – Приятно было
Пожалуйста
