и сразу застыли холодным хрусталем на длинных ресницах. Недоумение и обида болью разлились в груди. Почему Акуле нет до него дела? Он всегда верховодил, он собрал ребят, он собирается устроить бунт! Это под его предводительством друзья начали поворачивать вспять чуждое им течение событий. А она его даже не замечает! Может, и другие уже иначе относятся к Гаю? Не уважают его, как раньше, смотрят свысока.
От этих странных мыслей Гай показался себе вдруг маленьким, незначительным и слабым. Ноги сразу задрожали, и хотя Гай только недавно демонстрировал мастер-класс по фристайлу, он тут же почувствовал себя все тем же неуклюжим неумехой, только вчера вставшим на лыжи впервые в жизни. Солнце словно потускнело наверху, и снег уже не казался таким разноцветно-искристым. Он стал грязно-желтым, словно огромная стая собак только что пометила всю гору и быстро умчалась прочь. Спуск стал еще круче, отчего по спине Гая пополз липкий страх, что он не удержится на ногах, но скорость движения почему-то очень сильно замедлилась. Словно ему предстояло очень долго катиться к недосягаемой цели и, возможно, уже никогда не догнать Одри.
Впереди на его пути вдруг возник огромный шар, скатанный из почерневшего, пористого снега. Гай попытался хоть немного его объехать, чтобы не врезаться, но ноги не слушались: он ехал прямо на этот гигантский серый ком. Тот с каждой секундой выглядел все более зловещим, и из впаянных в мерзлую субстанцию обломков палок и шишек вдруг соткалось подобие лица: два перекрестья в виде иксов на месте глаз, кривой нос и глубокая дыра там, где должен быть рот. Эта темная щель расползалась шире и шире, превращаясь в кошмарную улыбку. Кривые черные палки торчали сверху и снизу, как гнилые зубы.
Гай пытался затормозить, свернуть, даже упасть, только чтобы не вкатиться снежной голове прямиком в уродливый рот, но лыжи словно присосались к горе и медленно-медленно ползли вниз, таща на себе пленника. Глянув вниз, он с ужасом увидел, что лыжи – это продолжение его ног, и вытащить их из ботинок просто не получится. На их деревянных кончиках шевелились босые пальцы.
– Иди ко мне! – вдруг громко зашипел снежный шар, улыбаясь все веселее. До него было еще довольно далеко, но расстояние неумолимо сокращалось. – Ты боишься? Неужели ты не узнал меня! Это же я! Солнце!
И тут же Гай увидел, что из грязного снежного кома во все стороны торчат длинные кривые сучья и палки, отчего тот похож, конечно, не на солнце с лучами, а на огромного мерзкого ежа.
– Ты любишь солнце! Я твое солнце! – басисто шептал шар, широко разевая пасть, а Гай катился прямо в нее. Кинув быстрый взгляд на небо, он увидел, что солнца там и правда больше нет.
За спиной послышался хруст снега, и Гай, в угасающей надежде увидеть каким-то образом попавшую туда Одри, обернулся. Все-таки это был сон, а во сне всякое случается. Вдруг она вернулась, чтобы помочь?
Вместо Акулы за ним, громко топая, по склону бежала Настя. Она была ростом со здоровяка Пиро
