открывшего астероид.
Справа холм, на котором жили бюргеры, переходил в понижение. Оттуда вытекала речка – приток основной реки. Через неё был перекинут древний стальной мост: построенный, брошенный, пришедший в полную негодность и, наконец, залатанный новоматерией. Пунктирная линия, стёртая почти до невидимости, намекала водителям, что, может быть, стоит проявить немного вежливости к пешеходам, идущим между крайней правой полосой и перилами. Разворачиваться было поздно, да и по мосту толкал тележку, нагруженную полипакетами, другой пешеход. Мы юркнули за ним, надеясь, что грузотоны, кузовили и мобы не задавят нас насмерть. Слева приток вился по своей пойме, а в миле от нас впадал в реку. В моём детстве здесь были болотце и лес, но теперь берега укрепили, а участок застроили. Самым заметным сооружением был большой открытый стадион на несколько тысяч мест.
– Может, сходим на матч? – спросил фраа Джезри. Я не мог понять, в шутку он или всерьёз. Из нас четверых Джезри был самый азартный. В атлетические игры играл нечасто, но если уж играл, то с решимостью и злостью, и, несмотря на отсутствие опыта, часто побеждал.
– Думаю, туда без денег не пустят.
– Можем продать мёд.
– Мёда у нас тоже нет. Давай в другой раз.
Джезри мой ответ не очень понравился.
– И вообще, так рано матчей не устраивают, – добавил я.
Через минуту он загорелся новой идеей:
– А давай подерёмся с пенами!
Мы добрались почти до конца моста. Только что мы увернулись от кузовиля: водитель, парень приблизительно наших лет, одной рукой переключал кнопки управления, другой прижимал к щеке жужулу и вообще вёл машину так, словно нажевался дурнопли. Мы были возбуждены и часто дышали, потому в идее завязать драку мне почудился даже некоторый резон. Я улыбнулся и прикинул. Мы с Джезри были крепкими, потому что заводили часы, а многие эксы – в отвратительной форме. Мне вспомнилось, как Кин сказал, что они одновременно умирают от голода и страдают от ожирения.
Но когда я посмотрел на Джезри, тот нахмурился и отвернулся. На самом деле он не хотел ввязываться в драку с пенами.
К этому времени мы уже вошли в моё родное предместье. Целый квартал занимало здание, похожее на гипермаркет, но явно принадлежащее некой контрбазианской скинии. На газоне перед ним стояла пятидесятифутовая белая статуя какого-то бородатого пророка: в одной руке он держал лопату, в другой – фонарь.
В придорожных канавах из-под наслоений выброшенных обёрток росли дурнопля и буряника; под серой плёнкой сконденсированных выхлопных газов ворошились, словно черви в мусорном пакете, выцветшие кинаграммы. Сами кинаграммы, логотипы, названия товаров были мне незнакомы, но по сути оставались теми же.
Теперь я понял, почему Джезри так по-свински себя ведёт.
– Сплошное разочарование, – сказал я.
– Угу, – отозвался Джезри.
– Столько лет читать хронику, каждый день на провенере слушать удивительные истории… Всё это как-то…
– Заставило
