посты, особенно к представителям власти, которым дозволено применять силу против людей. Поэтому избегал этих людей, не любил их. Моими друзьями были всегда люди самые обыкновенные. Я любил общаться с пастухами, иногда надолго оставался у них, когда поднимался в горы. В городе вокруг меня всегда собирались простые и бедные люди. С ними я чувствовал себя свободным, мне нравились их чистосердечность, искренность, даже наивность. Среди простых людей я не видел ничего, кроме доброжелательности и порядочности. Это помогало мне раскрывать душу и сочинять стихи. Мне только не нравилась уверенность обычных людей в том, что человек, занимающий пост, имеет право делать все, и что он никогда не сделает ни больше, ни меньше того, что требует закон.
С ними же я часто сидел в кафе, но в отдельной комнате. Обычно, когда я находился там, работники этого заведения никого в эту комнату больше не пускали, понимая, что присутствие посторонних может помешать мне или прервать льющиеся стихи. Как-то во время одного из таких застолий, когда я, хорошенько выпив, начал читать стихи, к нам вошел молодой человек в милицейской форме. Я удивился и хотел попросить его покинуть помещение, но он вежливо сказал, что меня хочет видеть начальник милиции, который сидит в машине на улице.
Я наконец-то вспомнил о нем и еще о том, что даже не поблагодарил его за пенсию. Но все равно я не хотел прерывать застолье и начатый стих и попросил этого молодого человека – шофера начальника милиции – передать ему мою благодарность. А еще просьбу – отложить нашу встречу на несколько дней и подождать, пока я смогу явиться к нему сам. Но я почувствовал, что все забеспокоились – ведь не каждый день начальник милиции является лично к кому-то и, бог знает, с какой целью. Как бы смиренно наш народ ни вел себя перед представителями власти, все равно от них, особенно от силовиков, никто ничего хорошего не ждет. Поэтому мне пришлось выйти из кафе и отправиться к нему.
Новый «Виллис», на котором обычно ездили работники милиции, стоял не перед самим кафе, а неподалеку, на обочине. Подойдя к машине, я увидел, что он сидит на заднем сиденье, в штатской одежде, а не в милицейской форме с погонами подполковника, и читает газету. Я слегка постучал в окно машины; стук заставил его вздрогнуть и поднять голову. Увидев меня, он обрадовался и, второпях сложив газету, выскочил из машины. Я вновь испытал неудобство от стремления этого человека оказать мне почет и уважение, как бы ни было, он был важной персоной не только нашего района, но и всего Баку. Начальник милиции – он вообще-то, скажу, был моложе меня, ему тогда не было и сорока лет – обнял меня крепко и первым делом спросил о том, доволен ли я своей пенсией. Я ответил, что да, и поблагодарил его за проявленную заботу обо мне. Он довольно рассмеялся, а потом, положив руку мне на плечо, отвел немного в сторону и, вновь раскрыв на разворот ту самую газету, которую выходя из машины взял с собой, показал мне полстраницы, где были опубликованы стихи нескольких поэтов. Некоторых из них, в основном молодых, я
