своего положения. Он слышал шорох рубашки, переходящий в шуршание киноплёнки. Он слышал движение ленты фильма при каждом движении собеседника. Он слышал, как тот вздыхал и стонал при этом, и как его брюки выдавали своим щекотным звуком обтянутые плёнкой ноги и бёдра. И как сухой пластилин, надрываясь, преодолевал это препятствие, служившее ему, при этом, скрепами.
Вновь раздался голос:
– Алёша, раскрой глаза.
Тот молчал и продолжал нежно улыбаться с закрытыми глазами. Но даже так было видно, что глаза его тоже улыбались.
– Алёша, раскрой глаза, – повторил собеседник, всё ещё не нарочно издавая тихие шуршания киноплёнки.
– Алёша, раскрой глаза, – и голос этот раздался и снаружи, и внутри.
Конец
Ослепительная добродетель
Рассказ
Буду откровенен: немного в последнее время вижу новостей о тараканах. Ну это по меньшей мере странно! Открываю сводку и читаю обо всём: об экономике, о политике, о том, как в отдалённом уголке нашего не слишком угловатого мира вновь воцарилась дружба, сменив царствование солидарности, но ничего – ни единого сообщения – о тараканах. Ни одного тараканьего столкновения, никакого тараканьего переворота или хотя бы нашествия – нет! Это выглядит уж всё как нарочитое будто затишье, словно где-то не хотят, чтобы люди знали… Не стану говорить, кто за этим, я уверен, стоит – оно и так понятно.
Там, может быть, не хотят, чтобы мы нос по ветру, – или, лучше, ус по воздуху – держали, но нынешняя тараканья молчанка – не признак вовсе предполагать, что тараканы или тараканьи события все умерли или исчерпались. Вот из недавнего, по собственным наблюдениям.
Захожу я, значит, в ванную, после, само собой, уборной. А санузел у меня раздельный. И вижу, букашка на полу. Случилось это с месяц назад. И вот, смотрю на букашку и не пойму, букашка или что, а ногой наступить боюсь, – авось не букашка. Включаю затем свет, и вдруг – передо мной таракан стоит! Маленький, даже крохотный, как семечка, таракашка убегает под ванну и там скрывается. Не обращаю внимания и живу дальше, – про таракана забываю.
Проходит месяц, и я пугаюсь от неожиданности: зайдя в ванную, – снова из, разумеется, уборной, – я включаю тут же свет, как стал делать после той внезапной встречи, и обнаруживаю на полу круг из десяти, двенадцати взрослых, больших тараканов! Может, что и двадцати – двадцати пяти! Отскакиваю в сторонку с испугу, и они в ответ разбегаются по уголкам: кто под плинтус, кто под раковину, а кто – под ту же ванну. Но на том я не остановился: мне сразу стало ясно, что в моё отсутствие они что-то обсуждали и о чём-то переговаривались, так что, когда они предположили, что меня нет, я прильнул к дверному проёму, ведущему в ванную, – как выяснилось, их штаб-квартиру, – и нагнулся пониже, чтобы лучше слышать переговоры. Нужно признаться, что пришлось подглядывать: не видя тараканьи движения усиками, подслушивать очень сложно. Но в языке я быстро разобрался, и вот, что я узнал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст
