что свалился в ловушку, и вовсе лежал, раскинув руки, и тихонько молился. Влас оглядел племя Иссохшего дуба и сказал:
– Девка оказалась храбрей сынов степи. Стоило проиграть битву, чтобы это увидать.
***
Сказать бы, что дальше обоз пошёл как и прежде, да это стало бы ложью. Шляхи помрачнели, каждому врезались в память слова княжича. У сынов Мёртвых земель не принято было спасать обречённых, а слабая девка кинулась. Зачем? Для чего? Того не понять шляхам… Потому ехали они молча и каждый думал своё.
Пленника же снова взяли на привязь, будто бы и не он зарубил подземную тварь. Тот глядел на девку странно, будто напоминая, кто спас дурёхе жизнь, а она прятала взор.
Когда небесное светило зависло прямо над ними, слизнув с жёлтой земли тени, шедший в поводу княжич упал. Шатай натянуто захохотал и указал на него пальцем.
– Сын горного козла натёр ноги!
Брун же и не подумал придержать коня, и тот потащил пленника дальше волоком. Дважды княжич тщился подняться и сумел бы, дай ему кто хоть малость передохнуть. Но заботиться о рабах сынам Мёртвых земель не престало, пусть те рабы и спасли чью-то жизнь.
– Стойте! Да стойте же!
Крапива на ходу соскочила с седла, благо, конь едва плёлся от усталости. Влас лежал, уткнувшись лицом в землю и тяжело сквозь зубы дышал. Перевернуть его оказалось непросто – княжич отяжелел, как тяжелеют больные незадолго до кончины. Травознайка горлышком бурдюка раскрыла ему рот и влила воды. Затем достала загодя припрятанный шарик из огненной травы и, остерегаясь коснуться, вложила его под язык Власу. Тот закашлялся и попытался выплюнуть горькое лекарство, но девка закрыла ему рот рукавом и велела:
– Глотай.
Едва княжич выполнил приказ, к ним подъехал Стрепет. Он спросил равнодушно:
– Раб умирает?
Княжич шевельнул губами, и Крапива наклонилась, чтобы расслышать его.
– Скажи… – с трудом разобрала она, – скажи… что не дождётся. Он… первым сдохнет.
– Ему нужны лекарства и еда. И покой. Нельзя человека вести… как козла какого!
– Он нэ человек. Он раб.
– Он спас Бруна!
Многие засмеялись, а заносчивый шлях покраснел от стыда: при всех сказать такое! Да лучше б его сожрал зверь, чем получить защиту от раба! Брун дёрнул верёвку, едва не придушив пленника.
– Я спасся бы сам! Эта падаль лишь мэшала мнэ!
Крапива резко выдохнула через нос.
– Ты визжал и не мог даже вынуть меча! – не выдержала она и мигом пожалела о вспышке.
Брун побагровел.
Вождь облокотился о переднюю луку, наклоняясь к Крапиве.
– Жэнщины слишком мягки, – фыркнул он. – Они жалэют тэх, кто достоин лишь смэрти. Развэ нэ этот хэлгэ грабил твою дэрэвню? – Он поднял хлыст. – Отойди, жэнщина. Я покажу, как нужно ставить на ноги рабов.
Крапива и правда поднялась. Вот
