и чуть не рухнул от изумления. Но это был не глюк – там в самом деле стоял автомобиль! Я видел его крышу – не то коричневую, не то красноватую. Правда, через нее проросло какое-то дерево, да и весь автомобиль покрылся травой и мхом так, что марку не различить.
Я не мог понять, что за лес окружает меня. Не сказать, что я такой уж знаток ботаники, но березу от елки, а дуб от клена все-таки отличу. И даже ясень мне знаком, и рябина, ну и липу узнал бы, особенно когда она цветет или ягодой покрыта. Но здесь деревья были одновременно и знакомые и незнакомые, как бы скрещенные между собой. И Потаповы рассказки всплыли в памяти: «Вон деревья, видите? Они вроде березы, а листья у них как у рябины, понятно? Такие только на этом кладбище растут!»
«Мутанты, что ли?» – с издевкой спросила тогда Лили.
Похоже, она была права. Стволы березовые, белые в черных черточках, но с веток осыпаются желуди, а листья разлапистые, кленовые, желто-красные… Значит, такие деревья растут не только на кладбище? Или кладбище и сюда дотянулось?
У меня мутилось в голове от этих мыслей, и в эту самую минуту впереди, в просвете между деревьями, показалась крыша избы. На ней, правда, торчало какое-то высохшее деревце, но я уже понял, что передо мной деревня.
Там наверняка есть какие-нибудь жители! И они помогут мне выбраться отсюда!
И тут что-то произошло… Сначала я почувствовал словно холодное дыхание со всех сторон, а потом увидел, что к обочине подступают не деревья, а люди! Все они казались одного роста, большеголовые, с покрытыми корой телами и деревянными, грубо вырубленными лицами. Они подходили с обеих сторон, молча, с опущенными руками, похожими на длинные ветви, оканчивающиеся множеством веточек-пальцев.
Это что, деревья ожили?! Я совсем спятил? У меня начались глюки?
И тут до меня донеслось чуть слышное шипение.
Еще только змей тут не хватало!
Но шипение издавала не змея, а зловонное белесое пятно, которое скользило от одного человеко-дерева к другому, прилипая поочередно к каждому стволу, как бы растекаясь по ним, и тогда плоть деревьев исчезала, оставляя только что-то вроде скелетов, которые делали несколько шагов, начинали мерцать как гнилушки и бесшумно рушились в траву. При этом пятно меняло цвет и делалось багровым.
Довольным становилось, что ли? Или, наоборот, злилось?
Если честно, точно знать не больно-то хотелось. Может, пятно действовало в мою пользу и мне стоило его поблагодарить, хотя бы мысленно, но уж очень оно было мерзким и воняло гадостно, а действовало против человеко-деревьев до того подло, что не благодарить его хотелось, а удрать подальше. Вдруг оно и впрямь прониклось ко мне симпатией и решит выразить ее объятием? И тогда я тоже рухну, словно древесная труха, в траву и уж точно отсюда не выберусь?
Я попытался убежать, однако ноги меня по-прежнему не слушались. И тут…
И тут среди человеко-деревьев возник, словно выкатился из чащи, какой-то лысый, пузатый, белокожий, коротконогий… посередине
