обидать? У мэни уси готово! – встала на его пути Зинаида.
– Спасибо, Зина, я не голодный.
– Ничего нэ знаю, сидай! – потребовала она и, подхватив под руку, усадила к столу.
Петр отсутствующим взглядом смотрел на то, как она сняла с плиты казанок с картошкой, слила воду и принялась раскладывать по мискам.
– Та шо з тобой, Петро Иваныч? Так смотришь, шо кусок в горло не лэзе. Може, сто грамив? – пыталась растормошить его Зинаида и, достав бутыль с самогонкой, разлила по кружкам.
Он мотнул головой, достал из миски картошку, повертел, но не стал есть, извинился и прошел в свою комнату. Там, свалившись на кровать, уставился в потолок и, продолжая разговор с Рязанцевым, старался найти достаточные аргументы, которые бы убедили того искать другого кандидата для выполнения задания.
Появление в доме Кулагина оживило атмосферу. Богатырская фигура лейтенанта, казалось, заполнила собой все свободное пространство. Перебросившись парочкой шуточек с Зинаидой, он прошел в комнату к Петру и, пробежавшись взглядом по его хмурому лицу, спросил:
– Скучаешь, разведчик?
– Не то слово, – буркнул тот.
– Счастливый. А я как белка в колесе.
– Какое тут, к черту, счастье – одна маета!
– Значит, я вовремя! – бодро заявил Кулагин и положил на стол папку.
– Что это? – вяло отреагировал Петр.
– Материалы по абвергруппе 102.
– Думаю, они уже не к чему.
– Это ж почему? – удивился Кулагин.
– Понимаешь… – и Петр замялся.
– Понимаю, не густо, но если надо, организуем встречу со Струком, чтобы, как говориться, лицом к лицу…
– Чего-о-о?! С этой сволочью?
– Да ладно тебе! Я их подлые рожи вижу каждый день, и ничего.
– Одно – видеть, а другое – жить.
– Согласен. Однако человек ко всему привыкает.
– Легко сказать. А если сорвусь, то задание насмарку.
– Перестань! Лучше тебя его никто не выполнит!
– И все-таки как представлю, что с гадами жить и из одной миски хлебать, так колотить начинает, – продолжал терзаться Петр.
– Зря себя накручиваешь, смотри на это проще.
– Стараюсь, ни черта не получается. Башка скоро расколется.
– Ты вот что, – Кулагин понизил голос, – лучше подумай о Зинаиде, ведь мается бедная баба.
– Что-о-о?
– А чего такого сказал? Все при ней. А попка? Как орех, так и проситься на грех.
– Да иди ты! – вспыхнул Петр.
– Все-все, ухожу, а ты присмотрись, глядишь, голове легче станет, – хмыкнул Кулагин и вышел в горницу.
В сенях еще какое-то время звучали их голоса, затем скрипнула петлями входная дверь, и в доме воцарилась тишина. Петр проводил взглядом мелькнувшую
