корона.
Пью чернила,
бью пюпитры,
так сочинил я
стихов килолитры.
…А знаете,
я царь теперь
и удалью царьей
властно мерцаю.
Забрал у правителя
державу и скипетр я,
колпак головитый
золотовитый.
Взял переплавил
в бесполую лаву
в сердца Везувии,
в мысли безумии,
кинул острот
и немного строк,
печалину грусти,
окалину чувства,
мешаю пером,
счастливый Пьеро.
Дал попробовать
крика утробного,
нравится всем
гортанный кисель.
Разлил пó миру
души истомину.
Мир пропитан
рифмы палитрой.
Цветет блеклый,
весь – перепетый!
***
Поля выросли,
печалью осени оплаканные,
взошли слогом,
ветром век
взлелеянные.
Я среди них
ягненочком закланным
лежу, млею,
уже
не больно,
не стучит висок,
анемии нет даже,
пылится только
гения кусок
в ненужной продаже.
Остатком тела
изнасилованного
по современности
грассируя,
пера расстроенный
бемоль
режет солнца
бельмо,
разрезом
вдольвенным
залез я
мгновенно
в потусторонний
и там
лечу
по обескровленным мечтам
в оде ли,
в темени,
в тысяче зарев,
боясь,
что тело
кончится гнильем,
я жизнь
построчным криком
обезглавил
для нее…
***
Я уйду за азимут, как буря,
пусть снегом упадут мои стихи,
изодранные ветрами стихий,
в размахе чувства слог карикатуря.
Звездью фонарей и лунью серполикой
тебя, души остов, вспорю,
тогда, быть может, встречу как великий
в зашторье мрака новую зарю.
По перепутью троп, в ничто ведущих,
я проведу тебя, мой слог, в иное
