дощечки. Делать я этого не стал, уж очень хотелось поскорее попасть в детство. Страшась, что не получится, я присел. Мир тут же вспыхнул и заговорил.
Мальчик же был так увлечён дождём, что не обратил на меня внимания. Только когда я зашелестел фольгой, он повернулся и сурово заглянул мне в ухо. Смотрел жарко. Мне пришлось подставить глаза, чтобы ухо не прожгло насквозь.
– Ты чего это, Ёнька?
– Бамалей, а тебе какой мороженый больше нравится?
– Не думал об этом, – признался я. – А тебе?
Мой юный друг принялся сердито чесать голову.
– Мне – все, – ответил он, когда закончил.
– Ну а больше других?
– Я не знаю, я только один пробовал.
– Такое? – я указал на эскимо.
– Нет, такой не пробовал. Но он мне тоже нравится.
Уж тут-то вся сердитость мальчика стала прозрачной.
– Ну на… – сказал я и нехотя протянул мороженое.
Ёнька взял его и принялся облизывать со всех сторон. Стоило шоколаду запачкать брови, как грозность моего друга растаяла. Заметив это, я попросил развернуться ногами к солнцу – мальчик послушался. Всучил мне протекающее эскимо, шоколадной рукой стянул промокшие кроссовки и водрузил на лавку между нами. Потом забрал мороженое и переставил ботинки. Не знаю, что вдруг нашло на меня, но на короткий миг сердце сжалось в страхе. Солнце играло золотом волос слишком ярко, делая каждую секунду кадром ускользающего счастья. Почудилось, что вот таким беззаботным и сияющим я вижу друга своего в последний раз. Я закрыл глаза рукой и замер. Когда открыл, Ёнька сидел рядом, молчал и чавкал. Иногда откусывал слишком большой кусок, замирал с набитым ртом, растопыривал пальчики на ногах и разглядывал сквозь них голубей. Те делали вид, что ничего не хотят, но Ёньку было не обмануть.
– Бамалей, – сказал мальчик, катая во рту очередной ледяной шарик. В процессе этом удвоенно картавил, – я хочу в ту ствану, где падает свадкий снег. Вот тот, из котового моложеный делают.
– Любезный мой, – усомнился я, – мне кажется, что мороженое делают не из снега.
– Ну да? – усмехнулся Ёнька. – Из чего же тогда?
– Может быть, даже из молока.
– Евунда.
– Это почему же? – удивился я.
– Из мовока не повучится, – авторитетно заявил мой приятель. – Оно всегда куда-то сбегает.
– Ты откуда это знаешь?
– Мама так всегда говорит. Если бы мороженый был из молока, то он сразу бы от тебя разбежался, – сказал мальчик, ненадолго затих и рассмеялся. Наверное, нарисовал в своей рыжей голове картину с ловлей удирающего мороженого.
– От меня не сбежит. Я его в холодильнике держу, – прошептал я секретным голосом. – Там ручка и замок. Уж оттуда-то никто не уйдёт.
– Ух
