наоборот – именно меня и любят. Понятно? – спросил почти без надежды.
– Угу, – шмыгнул Ёнька и потёр нос. – Только непонятно. Ты же всё равно притворяешься, только дурачком.
– Ну и ладно.
– А мне нравится нравиться. Но иногда это скучно.
– Вот! – я поднял палец. – Лучше уж как я. Так веселее. Если все заскучают – мир совсем порвётся.
Ответить Ёнька не успел.
– Менябросиль! Ты где?! – крикнула мама, обращаясь к дереву. – Если ты пообещаешь не залезать в уши к моим детям, то я могу взять тебя к себе. У нас в деревянном комоде и место есть.
– Сам не спустится, – прошептал я.
Я уже видел тонкую тень мальчика, вцепившегося в ветку.
– Надо чуть-чуть залезть и снять его, – вмешался я. – Если не сложно… Вас подсадить?
Мама услышала моё пожелание. Сначала она замерла, а затем медленно развернулась, пару раз открыла и закрыла рот. Голос прорезался не сразу.
– Вы что, совсем с ума сошли? – наконец выговорила она. – Подсадить? Меня? На дерево? – она ещё несколько раз открыла и закрыла рот, а потом закричала: – Выдумали себе какого-то Менябросиля! Таскаете нас по дождю! Дырки в небе делаете! А теперь мне ещё и на дерево лезть?!
Неожиданно для всех Ёнькина мама засмеялась коротко, но так заразительно, что солнца стало больше. Подхваченный светом и смехом, Менябросиль сам начал спускаться. Вы не поверите, он хихикал! Я ещё ни разу не видел его таким счастливым!
– Какая же вы! – восхищённо воскликнул я. – Ему будет так хорошо у вас, – хотел сказать я, но не успел.
– Клоун! – почему-то снова осерчала мама. – Менябросиль? Мне что, настоящих детей мало?! Хватит, я наигралась! Ещё не хватало мне чужих детей по лесу собирать!
На этих словах у меня чуть усы не осыпались. Застывший, я молча смотрел, как мама решительно толкает коляску в нашу сторону.
– Пойдём, сынок, – мама протянула Ёньке руку. – Твой Менябросиль подождёт, а Антон ждать не будет.
– Пока, Бамалей, – буркнул Ёнька, но я его почти не слышал.
Я не знал, кто такой этот Антон, и знать не хотел. Я стоял и смотрел на свежую прореху в радости, которую сделал Менябросиль. Я думал о том, что если сейчас же не продемонстрирую какое-нибудь настоящее чудо, то радость оторвётся и улетит. Но разве дырка в небе и луч из неё – не волшебство? И что мне делать, если даже такие мамы, мамы, выросшие из удивительно весёлых девочек, не хотят верить в глупых разбойников и замирающий ветер? Я так и не смог пошевелиться. Я боялся отвести взгляд от надрыва, поэтому крикнул, не оборачиваясь:
– Ёнька, тренируй смех! Пока меня нет, береги себя! Не притворяйся хорошим – будь настоящим! Я тебя найду!
И я ушёл вслед за Менябросилем во мрак между мирами.
Годы я блуждал там, выискивая силу и радость, чтобы залатать порванное. Я смеялся круглые сутки, хотя временами еле сдерживал слёзы. Я находил нужные слова и скреплял детскую дружбу. Я делал невозможное, но мир трещал по швам. В конце
