цветом. Тут же вспомнились цвета радости в минуты прежнего общения с Ёнькой. Я слегка расслабился. Впрочем, слишком рано. На моих глазах пацан раскрутил плюшевого льва за хвост и выбросил. Девочка застыла. Казалось, что каждая частичка её тела сжалась в комочек. Не отводя распахнутых глаз от обидчика, малышка заплакала. Тишина сковала весь мир, стала страшной, дыхнула гарью. В этой тишине девочка убежала к обиженной игрушке, подняла её и принялась успокаивать. Увидев надорванный хвост, разревелась в голос, взяла льва за лапу и волоком потащила прочь. Лев цеплялся тряпичным когтем за дорожку, ткань радости трещала и расходилась. Из разрыва веяло страхом.
«Нет!» – закричало всё внутри меня. Захотелось вмешаться, но я понял, что не способен. «Этого не может быть! – повторял я про себя. – Он не может быть таким. Это какая-то ошибка. В нём же столько света!» Так думал я и не двигался. Пытался унять себя и лелеял надежду на то, что Ёнька одумается. Что его солнечная суть подскажет выход. Уж я-то видел, как ему плохо. Но мой друг не побежал вслед за девочкой и не успокоил её. Напротив – он отошёл к дереву и принялся обрывать листья с поникшей ветки.
Переболев в себе упрёк, я решился.
– Привет, Ёнька, – сказал я, приблизившись. – Ты опять бросил маму в волшебном лесу?
– Ёнька? Ха! – ухмыльнулся мальчик. – А вы Бамалей? Ну-ну… Давно вас не было видно. Опять будете кривляться?
Мой подросший друг выглядел озлобленным, но по тому, как вновь заиграли цвета, я догадался, что он рад встрече. Это придало уверенности.
– Нет, зачем мне кривляться? Разве было так? Я с тобой всегда честно.
– Со мной вы, может, и честно, – проворчал Ёнька, не поднимая глаз.
– Чего это ты меня как звать-то стал? На «вы» почему-то…
– Ну так… А как надо?
– Лучше на «мы». Или хотя бы как раньше… Сестрёнка твоя? – я указал на девочку со львом.
Вслед за рукой я и сам обернулся, и тут же увидел, как… Нет, не могу вспоминать такое на ночь глядя! Аж сердце замирает… Завтра утром как-нибудь допишу.
Через выход
Вот и утро… А вспоминать о том, что произошло в тот день, по-прежнему непросто. Забегая вперёд, скажу, что случившееся не могу назвать иначе, как абсурдом. Даже я, человек многое повидавший, не сразу смог принять увиденное. Дело в том, что к особенностям среднего мира очень быстро привыкаешь. Начинаешь верить, что судьба, скроенная из случайностей, дальше здравого смысла отклониться не может. И уж если кулак сжимается вовнутрь, то ему никогда не сложиться наружу. Средний мир казался незыблемо предсказуемым. Но девочка, замершая у выхода из волшебного леса, вот-вот должна была нарушить все представления о здравом смысле.
Я же видел, когда разговаривал с Ёнькой, её взгляды на нас… Я чувствовал беспокойство, с которым малышка теребит плюшевую игрушку. Видел переминающиеся ножки, сведённые носок к носку, и расползающуюся трещину двух миров. Мне бы поторопиться, но опомнился я лишь тогда, когда
