мама немного взволнована. – Но если на улицу пойдешь, лифт не используй, пешком спустись.
– А что такое?
– Сосед наш, Виктор Сергеевич, разбился в лифте только что. Кабина сорвалась с тросов, когда ехала на первый этаж. Я видела его труп, когда поднималась в квартиру.
– Прям сорвалась?
Глупее вопроса в данной ситуации выдумать невозможно.
– Представь себе, – мать, кажется, удивлена больше меня. – Там лифтер был, он клялся, что плановый осмотр тросов проводился совсем недавно, по расписанию.
За полчаса до этого разговора у меня трещала голова и снова ныли зубы. Пассажирский лифт имеет минимум три каната, которые способны выдержать вес тонн в десять (это я быстро проверяю в поисковике), при этом все канаты порвались. Не похоже на совпадение.
День скользит за днем, я лежу на диване под меланхоличные причитания матери, разбавляю воздух никотином и думаю.
Надо мной висит невидимая туча. Она страшная, черная: проклятие, жрущее всех по непонятной мне прихоти. Что сделать, чтобы это проклятие перестало работать? Я не знаю.
– Жень, что-то стряслось, когда ты служил? – снова мама. – Ты пришибленный какой-то после возвращения.
Как объяснить ей это? Как заставить поверить?
Никак.
И вот наступает день, когда я принимаю волевое решение уйти из дома.
Дожидаюсь, пока отец уедет в офис, а мама пойдет к подруге до позднего вечера. Достаю спортивную сумку, кладу в нее вещи: джинсы, рубашку, куртку, смену белья, зубную щетку, пасту, мыло, мочалку, зажигалку. Выгребаю из тумбочки в своей комнате всю наличность, снятую недавно с карты. Вытаскиваю из шкафа на кухне консервы.
Все, можно уходить прямо сейчас. Раствориться, не оставив даже прощального послания, благодаря которому маме и папе будет проще принять мой уход. Конечно, нужно что-то написать, выдумать, соврать, но я решаю, что соврать им все равно что оскорбить их своим бегством еще сильнее.
И вот я стою в коридоре с сумкой наперевес, осматривая родную квартиру, где каждый квадратный метр полон воспоминаний, жду, что сейчас произойдет что-то, что переломит во мне мысль убежать из дома, от людей, от моего будущего.
Но этого не происходит. Чудес не бывает.
Выхожу из квартиры, запираю замок и вешаю ключ на дверную ручку. Спускаюсь на первый этаж, выхожу из подъезда. Все. Не желаемая свобода, вынужденная самостоятельность.
Проношусь через весь город, отбирая велосипед у какого-то сопляка, лишь бы вырваться за пределы этой огромной бетонной коробки под названием Северодвинск, лишь бы не дать живущей во мне сущности убить еще кого-то.
По трассе доезжаю до ближайшего леса, бросаю велосипед, углубляюсь в лес. Шагая по укрытым хвойной тенью леску, спохватываюсь, проверяю сумку на предмет украденных из дома газет. Это будет топливо для моего первого костра. Прохожу лес насквозь, иду на запад по полям, снова углубляюсь в лес, и
