что… встретить персонажей из книжки. Из оперы… не знаю. Трудно поверить, что вы настоящий.
К собственному удивлению, я рассмеялся. Хрипло, ненадолго.
– Может, кое-что общее у нас и есть. Меня нередко посещают такие же мысли, пусть и не о себе. – Я отвернулся, посмотрел на солдата в капсуле слева от меня. – У нас, людей, такая долгая история, что мы уже забыли, насколько древняя традиция – мифотворчество. Может быть, в нас заложено чувствовать себя не в своей тарелке, когда история и миф переплетаются.
– Все считали вас погибшим, – сказал молодой офицер, не найдясь с подходящим комментарием.
– Да я и сам так считал, – ответил я без лукавства.
Я не рассчитывал уйти живым из Актеруму.
– Официально об этом не объявляли. Наверное, в Имперской канцелярии считают, что это подорвет мораль. Вас даже к пропавшим без вести не причисляют. Но слухами земля полнится. Марло погиб в ходе конфликта с Содружеством. Марло погиб в бою со сьельсинами, был пленен врагом и казнен, и так далее.
– Не слышал об этом.
– Я в это не верил, – сказал Олива.
– Что ж, – нахмурил я лоб, – вы ошибались.
Сообразив, что я перегораживаю Оливе проход, я сразу добавил:
– Теперь моя очередь спрашивать. Вы из особого отдела. Что меня ждет?
Олива улыбнулся, поняв, что я больше не собираюсь донимать его личными щекотливыми вопросами.
– На Нессе? Да все как обычно. Встанем на орбиту, вы с вашей дамой дадите показания людям магнарха, затем вас подвергнут стязанию и высадят на планету. Нам предписано обеспечивать вашу безопасность до новых распоряжений императора. Вот и все.
– Стязанию? – переспросил я, повторив ненавистное слово.
Стязание было процедурой – ритуалом – Святой Земной Капеллы, в ходе которого человека проверяли на человечность. Мне приходилось однажды через это пройти – на «Тамерлане», когда Августин Бурбон и Лоркан Браанок попытались обвинить меня в сношении с искусственным интеллектом. Я до сих пор помнил инквизитора Гереона и его инструменты. Инъекцию адреналина. Панику. Мне измеряли давление, пульс, проводимость кожи. Постоянно раздавались какие-то сигналы. Меня не покидало ощущение неминуемого рока.
«Не хотите ли вы в чем-либо покаяться?»
«В данный момент вас ни в чем не обвиняют».
Впрочем, не было ли обвинением само решение инквизитора о необходимости стязания? Если нет подозрений, то и расследовать нечего. Но стязание не являлось допросом с целью определения вины, оно не позволяло получить оценку действиям подозреваемого. Оно проверяло само его естество, подвергало исследованию природу организма. Человек или машина? Человек или гомункул? Человек, или деймон, или зверь?
– Почему меня не подвергли стязанию на Колхиде? – спросил я.
Если существовали подозрения, по протоколу следовало провести процедуру как можно скорее.
Олива качнул головой, словно желая перетряхнуть прилипшие к черепу мысли, и застыл, держа руки на поясе, раздумывая над
