говорилось о том, как воинственный барон, желавший пойти войной на варваров, получил от них золотую шкатулку с еще бившимся сердцем своего сына.
– Меня просто заморозили, – ответил Лориан. – Инквизиторы осмотрели меня с головы до пят, но один из малочисленных плюсов моего состояния – это то, что мне ничего не вживишь без риска для жизни. Я – точно я.
Он потянул за рубашку, намекая на свое тщедушное тело, и воздержался от дальнейших пояснений, повесив голову. С остриженными волосами интус казался еще меньше. Как будто скукожился.
Аристид вдруг резко вдохнул и уставился на меня. Я увидел, что его глазам вернулся былой блеск.
– Возьмите меня с собой на Картею, – попросил он.
Сначала я удивился.
– Только если пообещаешь больше меня не бить, – ответил я машинально, сдержав смех.
Должно быть, Лориан почувствовал это, потому что едва заметно улыбнулся тонкими губами.
– Надо будет, ударю.
– А тебя отпустят? – спросил я. – Карцинель не будет возражать?
– Да он ухватится за любую возможность от меня избавиться, даже не сомневайтесь.
Я хотел ответить, но не смог. Почему-то был настолько тронут, что потерял дар речи.
– Ты… просишь вернуться ко мне на службу? – смущенно произнес я, не зная, что еще сказать.
Лориан поднялся настолько уверенно, насколько позволяли его непослушные конечности, и подошел ко мне. К моему изумлению, он преклонил колено на красно-золотом ковре и взял меня за левую руку.
– Милорд, я ее и не покидал.
Глава 11
В новом теле – старый дух
Прошло несколько месяцев, и мы наконец получили известие, что император вылетел на Картею с Ибарниса, или где там он был. Казалось, дни стали короче, хотя астрономический год на Нессе был настолько длинным, что мы даже не дождались зимы. Дни были теплыми, ясными и долгими – такими, о которых, наверное, мечтали люди в суровые земные зимы. Время текло и как будто спешило. Мы не могли остаться, да я и не хотел. Когда-то поместье Маддало стало для нас домом, хотя должно было стать тюрьмой, но по возвращении мы, как ни старались, так и не смогли вернуть ему былой уют. За нами постоянно следили люди Оливы, а повара и горничные, нанятые лордом Венанцианом, не шли ни в какое сравнение со старушкой Анжу и прежней прислугой.
Позолота на клетке облупилась за годы нашего отсутствия, обнажив голую сталь. Но даже среди удушливых прутьев мое тело – которое, по мнению сьельсинов, само по себе являлось тюрьмой – вновь расцвело. С благословения Элькана я избавился от кресла и начал ходить самостоятельно, а вскоре перестал носить перевязь. Наши с хирургом встречи стали все реже; вместо него начала приходить молодая женщина. Вероятно, ученица, патрицианка с добрым взглядом, опекавшая меня с усердием, которому позавидовал бы даже старый сэр Феликс. Под ее чутким руководством я выполнял множество упражнений, сначала проверяя на прочность,
