вечерняя смена. Сразу спать не люблю, стараюсь перед сном немного размяться.
Это означало, что вечером он лично управлял системой наблюдения, установленной магнархом в доме Маддало. Это было сделано как для нашей безопасности, так и для слежки. Я как можно холоднее улыбнулся Оливе.
«И дикий волк, и цепной пес в одном лице», – подумал я.
– Даже под дождем?
– Люблю дождь, – признался коммандер. – Милорд, я почти всю жизнь провел на кораблях. Для меня смена обстановки в радость. Даже дождь. Даже ночь, клянусь Землей. В космосе-то ночь не настоящая. Свет не тот.
– Понимаю вас.
– Я здесь впервые, – беззаботно сказал он, обводя рукой тренировочный зал: штанги у дальней стены, мягкие скамьи и стойки с учебными мечами, фонтанчик с водой и прежде всего фехтовальную машину над гладким блестящим полом. – Это все оригинальное?
– Фехтовальная машина – да, – указал я на манекены, повисшие под потолком на сервоприводах, как удивительные фрукты на ветвях невиданных деревьев. – Этим устройством пользовались еще монахи для тренировки новобранцев.
Олива подошел к краю фехтовальной площадки, осматривая устройство.
– Не только новобранцев, – поправил он. – Они и сами тренировались. У них были испытания, ранги – примерно как круги у джаддианских мастеров меча. Когда монах-воин был готов к испытанию, он демонстрировал свои умения в схватке с машиной. – Олива сделал шаг назад, осторожно, почти с благоговением покинув площадку. – Чтобы получить новый ранг, от них требовалось выполнить особую последовательность действий, продемонстрировать особые приемы. Недостаточно было просто победить.
– Вы так хорошо о них осведомлены, – удивленно сказал я.
– Я… хотел стать монахом, – ответил Олива. – Когда был мальчишкой.
«Ты еще мальчишка», – подумал я, но прикусил язык.
– Опасное желание, – сказал я вместо этого.
Сид-артурианцы не были под защитой Империи, как адораторы вроде музейных католиков, живших в горах на моей родине. Монахов изгоняли с территории Империи за отрицание божественности Бога-Императора, но в легионах все равно тысячи лет находились сторонники их веры, целые группы, следовавшие примеру Артура-Будды и его рыцарей – воплощений добродетели. Часто случалось, что эти группы отказывались идти в бой, выполнять приказы, а зачастую и в открытую бунтовали против командиров. Я давно подозревал, что именно поэтому, а не из-за религиозных взглядов Империя и инквизиция преследовали сид-артурианцев, практически не трогая католиков и последователей прочих верований, воспоминания о которых еще сохранились в космосе.
– Просто детская мечта, – ответил Олива. – Мне хотелось посмотреть Вселенную. Спасти Империю от Бледных. Я думал, это будет проще сделать, уйдя в монахи.
Я почувствовал, как он горько улыбнулся, прежде чем повернуться ко мне со словами:
– Но потом я открыл для себя девчонок, понимаете?
Я позволил себе слабо усмехнуться:
