но все ж таки слегка наказать. Кстати, внешность ему досталась не чья-нибудь, а соседки, которую особенно не жаловал. Наш Викторович человек трудолюбивый, смирно сидеть на жопе не привык, вот и выпросил у Главных занятие. А так как ему бумажки не привыкать ворошить, те его и посадили в «Приемный покой» (слово «покой» здесь значило нечто другое, нежели в больнице, это улавливалось в торжественно-похоронном тоне, с которым моя новая знакомая его произносила). Знаешь, он ведь мировой мужик, может быть ты с ним еще увидишься.
– Наверное увижусь, – вяло согласилась я, приберегая сомнительную радость для повторного свидания с дядей-тетей.
С явной завистью в голосе Катя разъяснила, при каких именно обстоятельствах я буду иметь честь снова лицезреть стальную улыбку бывшего бухгалтера.
– Увидишь Викторовича, когда Главные решат, где тебе быть: на том или на этом свете. Если выйдешь из комы, проделаешь путь заново, только в обратном направлении.
Я ответила, что вряд ли с такими травмами выживу, чем, кстати, вызвала неприкрытую радость в глазах собеседницы. Я не осуждала, ведь у Кати не было ни малейшего права вернуться. И сама призадумалась, а нужен ли мне этот путь назад, ибо теперь я наверняка калека. Однако вскоре мысли переключились на насущное. Я почувствовала такой приступ голода, какой испытывают сумоисты после изнурительных тренировок, о чем немедленно сообщила Кате.
Мы встали, она опять взяла меня за руку, и направились к ближайшему зданию. Путь, к счастью, оказался коротким, мы достигли цели спустя пару минут. Катя открыла очередную «певучую» дверь. Я подметила, что на этом свете все входные конструкции отвратительно скрипели, видимо, у Главных никак не доходили руки до смазывания петель. Зато у Главных было убойное чувство юмора. Надо же, из мужика сделать бабу!
Мы попали в хорошо освещенный и невероятно длинный коридор, в котором находилась группа людей. Я успела хорошо разглядеть только одного мужчину. Он был очень высоким, статным, темноволосым и смуглым. Незнакомец повернул в нашу сторону голову, слегка улыбнулся и кивнул мне. Да-да, не Кате, а именно мне. Я сделала то, что обычно делаю, когда видный и молодой (а он был не стар, с виду тридцать-тридцать пять лет) мужчина оказывает мне знаки внимания. Я тоже улыбнулась во все свои тридцать зубов (два зуба мудрости удалили еще в выпускном классе) и помахала рукой. Катя дернула меня за рукав и зашипела:
– Это Захар!
– Да? А он очень даже ничего. Так, куда дальше идти? Разуваться надо?
– Нет, – ответила она. – Нам сюда.
Провела меня с десяток метров и указала на дверь. Я конечно же сразу обратила внимание, что дверь находится по левой стороне. А еще заметила, что все двери слева были деревянные и разноцветные, а те, что справа – металлические, массивные, угольно-черные.
Дверь, порог которой мне предстояло пересечь, оказалась вырвиглазного канареечного цвета. «Весьма нарядный рай» – подумала я. Катя на правах
