Просыпайтесь! Ну же! – И тотчас вспомнила, что здесь прямо перед ней стояла загадочная дева, но что она говорила, сложно было вспомнить. Лишь обрывки фраз: что-то о том, что заклинание – это не просто обычные строки; что слова должны быть наделены внутренней силой и верой в то, что срывается с уст. Не предав особого значения этим видениям, она собрала домашних питомцев и на лошади верхом покинула Охотничье урочище.
Преодолев Лисью тропу и Ветряные холмы путешественница побывала в нескольких поселениях, где попрактиковалась в области варки приворотных зелий. Всё проходило со спорным успехом: один, кожевенных дел мастер, после того, как отведал приворотного зелья, лишился рассудка и более не смог узнать своей обожательницы, в качестве которой выступала местная заказчица, невзрачная крупная девица; другой, плотник, стал обжираться до беспамятства; а третья, обворожительная дочка воеводы, всегда черствая, никогда до тех пор никого не любившая, вдруг ни с того ни с сего, от переизбытка умопомрачительной любви задушила суженного. Четвертое село вообще взбунтовалось и совесть потеряло – за юной целительницей душ местные жители еще долго бежали с вилами и кричали вслед неприятные вещи. Алеська искренне не понимала, в чем состояла причина такой людской неблагодарности за ее труды: день и нощно варить зелья – это не хухры-мухры. Почему возмущались и грозились расправой заказчики зелий? Ведь они получили то, что хотели. И почему присутствовали странности в поведении объектов заказа? Пока юная скиталица предавалась размышлениям, лошадь несла ее рысцой мимо тура из камней, сложенных аккуратно пирамидкой от большого камня к малому у края главной дороги, где по прямой виднелся широкий дуб с пышной кроной. Яркое солнце представлялось ей огромным жирным блином с пылу с жару, а красные бусинки на шее Пиявки выглядели, как спелая клюква. Потрепанное приключениями платье, пропитавшееся запахом костра, напоминало о вкуснейших жареных лисьих грибах с розовой сметаной и зелеными хрустящими перьями лугового лука.
Оставляя после себя облако пыли, лошадь остановилась на перекрестке дорог: где пути разбегаются; где от сотен тележных колёс и лошадиных копыт просёлки после распутицы в высохшую колею превращаются; где весий столб высотой в три роста человеческих возвышается; и где могучий дуб такой ширины красуется, что потребуется с десяток мужских рук, чтобы обнять его вокруг. Спрыгнув с лошади, путешественница подошла ближе к весьему резному столбу – ее внимание привлекли развернутые на столбе грамоты: одна исключительно с глаголицей; другая с портретом и строками. Знакомый ей предстал портрет, что ранее доводилось наблюдать на водной глади, когда она прихорашивалась и расчесывалась. Это было лицо, в котором она узнала саму себя. Мигом у нее словно забрало упало. Она яростно и неровно сорвала обе грамоты со столба и стала читать, что было написано в них. Первая гласила, что разыскивался поджигатель дворов и городищ, и что за поджог лихому человеку светило изъятие имущества
