style="font-size:15px;"> Могу предположить, что все предположения верны:
– Русская идея заключается в другом (тут мы забегаем немного вперед);
– Соловьев поддался всеобщему духу уныния, царившему в русском обществе, и, не находя выхода, предлагает заведомо самоубийственный путь;
– Возможно, и то, что автор попросту оригинальничает, рассчитывая на одобрение западного читателя.
Стокгольмский синдром
Вернемся к судьбоносным событиям 1877–1878 годов, рассмотренным нами ранее (в главе 1.2). Соловьев, как и многие патриоты, воодушевился началом освободительной войны. Он даже отправился на войну в качестве корреспондента, приобретя револьвер, которым, правда, ни разу не воспользовался.
О его патриотическом подъеме свидетельствует написанная в это время статья «Три силы», где он рассматривает мусульманский восток, западную цивилизацию и славянский мир. Из которых, по мысли философа, только славянство (русский народ как самый многочисленный его представитель) всё еще сохраняет жизненную силу. В 1877 году Соловьев пишет, что именно эта сила будет определять судьбы мира в будущем.
В. С. Соловьев (1877): «Между тем две первые силы совершили круг своего проявления и привели народы, им подвластные, к духовной смерти и разложению. Итак, повторяю, или это есть конец истории, или неизбежное обнаружение третьей всецелой силы, единственным носителем которой может быть только Славянство и народ русский». [5]
Охваченный ожиданием неясного выхода из духовного и идейного тупика, Соловьев писал о близости часа обнаружения Россией своего предназначения, «религиозного в высшем смысле этого слова».
В. С. Соловьев (1877): «Великое историческое призвание России, от которого только получают значение и её ближайшие задачи, есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова… Когда наступит час обнаружения для России её исторического призвания, никто не может сказать, но всё показывает, что час этот близок». [6]
И вот в 1888 году, пережив ужас, позор и разочарование вместе со всем русским народом, Соловьев пишет совсем, кажется, противоположное:
В. С. Соловьев (1888): «Ну не освобождение же народов, которые только и ждут времени, чтобы сцепиться между собой, – великая цель России! И не нам владеть Вторым Римом!»
«Нашим национальным делом, если их (лжепатриотов) послушать, является …добить издыхающую Оттоманскую империю… поместив на месте этих двух держав кучу маленьких независимых национальных королевств, которые только и ждут этого торжественного часа своего окончательного освобождения, чтобы броситься друг на друга <….> Но, скажут нам, не в этом дело: истинная цель нашей национальной политики – это Константинополь. По-видимому, греков уже перестали принимать в расчет, а ведь у них есть тоже своя „великая идея“ панэллинизма. Но самое важное было бы знать, с чем, во имя чего можем мы вступить в Константинополь? Что можем мы принести туда, кроме языческой идеи абсолютного государства, принципов
