style="font-size:15px;"> – Да ты, как это, – подозрительно посмотрел он на Аршинова, – всурьез али так, для разговору?
– Я, брат, такими вещами шутить не привык. Ивана моего знаешь?
– Достаточно знаю.
– Парень добрый. Звезд с неба не хватает, но дело знает. Ума большого нет, но умишком Бог не обидел. У другого и этого нет.
– Знаю, парень хороший.
– Почтительный, не нигилист какой-нибудь. Нонче, брат, того и гляди, вырастишь сына, думаешь, помога тебе, а он глядь – в нигилятину ударится, умнее себя никого в свете не считает.
– Бывает, – согласился Алеев, – ах, как это по нынешнему времю бывает!
– Да у меня вот сичас третий сын Сергей…
– Ужли нигилист? – с испугом уставился Алеев на Аршинова.
– Ну уж это ты хватил! Да я бы давно из него дух вышиб. Переучил я его не в меру, начитался разной дряни, ну и нет уж того почтения, понимаешь?
– Как не понять! У меня Сашка тоже, твой Сергей часто к нему ходит, сидят и читают.
– Не купцы! – решил Аршинов. – А кто виноват? Наша слабость. Допустишь, а потом и начнешь локоть кусать. Иван не такой. Девка-то у тебя добрая?
– Да с чего же ей не доброй быть? В страхе Божием воспитали.
– Это главное. Так мы с Иваном к тебе завтра. Завтра что у нас такое?
– Середа.
– В четверг мы приедем вечерком посмотреть. Понравится, и дело кончено! Так?
– Ничего супротив не имею, давай Бог час добрый.
Так и решили. На другой день Аршинов сказал об этом решении жене, а приехав в лавку, передал его Ивану.
– Слушаю-с, – коротко ответил тот отцу.
Купец, которого чуть не сбил с ног Иван, пробыл у старика Аршинова недолго. Не прошло и десяти минут, как они оба спустились вниз и отправились в трактир.
Сергей отложил объяснение с отцом до вечера. Целый день он провел в нервной ажитации, отвечал невпопад приходившим покупателям, писал бессмысленно счета, рвал их и рад был радехонек, когда наконец на Спасской башне пробило пять часов.
Отца не было. Он пришел на минутку из трактира, сделал кое-какие распоряжения и отправился с двумя иногородними покупателями обедать в Патрикеев.
Сергей поехал домой.
Дом Аршинова стоял на одной из пустых улиц Замоскворечья, тишина которой в течение дня нарушалась лишь криками разносчиков да торговок, а ночью – лаем собак, единственных сторожей обывательского добра и покоя. Был он двухэтажный, с неизбежным мезонином, «тресолями» по-замоскворецки, с высокими глухими воротами и длинным забором, утыканным гвоздями; фасадом дом выходил на широкий, поросший травою двор, а позади его тянулся громадный тенистый сад с беседками и маленьким прудом, в котором весело играли в солнечные дни золотистые караси.
В нижнем этаже на одной половине помещалась контора и жили приказчики, а на другой – старший сын Аршинова, Андрей Афанасьевич. Бельэтаж занимал старик. Собственно
