и спрашивал:
– Ангел мой! Можно войти, во всех отношениях, или нельзя?
Войдя в скромную, на холостой манер обставленную комнату Сергея, он крестился на икону, затем, поздоровавшись за руку, садился в угол на излюбленное им кресло с высокой спинкой и, подпершись рукой, справлялся сперва о торговых делах, городских новостях, а потом переходил на более интересовавшие его вещи: не пишут ли в газете о том, что народился антихрист, не появилась ли новая звезда с хвостом и почему в аглицком парламенте может всякий говорить, что ему вздумается?
Сергей говорил ему, что видел, слышал, читал, и старик уходил в свою «келью», довольный собой, и Сергеем, и всем светом.
Характер у него был мягкий, сердце – доброе и отзывчивое. Чужое горе его трогало до слез, а на обиды и шутки, отпускаемые иногда на его счет, он смотрел как на должное возмездие за его вины и грехи житейские.
– Жизнь, – говаривал он, – море ненасытное, ангел мой. Нынче оно спокойно, а завтра, глядишь, забурлит и поглотит кораблики, а на корабликах-то люди. Греха одного сколько, во всех отношениях. Так и человек: нынче он живет по правде, по совести, а завтра – хвать: то одному зло причинил, то другому боль растравил, а возмездие не дремлет, ангел мой, во всех отношениях, не дремлет!..
Сергей очень любил Подворотнева и часто поверял ему свои тайны и надежды. Тайну любви, впрочем, он не поверял никому и только теперь, пораженный намерением отца, он решился прежде всего рассказать все матери.
Арина Петровна сидела в своей спальне, когда вошел к ней Сергей, только что возвратившийся из города.
– Сереженька, ты? – справилась та, с любовью и гордостью посматривая на стройную фигуру сына.
– Я, мамаша.
Сергей поцеловал руку матери и сел возле нее.
Арина Петровна отложила в сторону чулок, который она вязала, сняла очки и погладила по голове сына.
– Чайку не хочешь ли, а?
– Нет, мамаша, спасибо… в городе пил.
– Ну, скушай чего-нибудь… мы сегодня ватрушки с творогом пекли, твои любимые.
– И есть не хочется, мамочка.
– Да ты уж здоров ли, голубчик? – затревожилась Арина Петровна. – Не ест, не пьет… нездоров и есть.
– Право же, здоров… не беспокойтесь, пожалуйста… неприятность у меня только одна.
– С отцом? – испуганно всплеснула руками та.
– Нет, но… может.
– Сереженька! Родной мой! Сдержи себя, помни заповедь: «Чти отца твоего»!
– Я и чту его, и уважаю, но ручаться за себя не могу… все зависит от него самого.
– Да что такое случилось? Господи!
– Мамаша, вы не пугайтесь, ради бога. Пока ничего не случилось, но может случиться то, что я перестану его и любить, и уважать. Вам ничего не говорил папаша?
– Про тебя? Ни словечка, голубчик.
